— Если ты слишком боишься, дорогая, если сама эта идея пугает тебя, я вычеркну имя Джефри из списка. Я оставлю его в отряде, только если мы с тобой придем к согласию.
Милдред с едва заметной улыбкой посмотрела на мужа:
— Тебе не приходило в голову, что прежде всего я буду тревожиться о тебе, Эндрю? Ты рискуешь собственным здоровьем и жизнью, но воспринимаешь это спокойно, потому что должен идти. Вот почему я не стану возражать.
— Правда?
Милдред прикусила нижнюю губу и покачала головой:
— За двадцать лет замужества я ни разу не становилась между тобой и службой и не намерена делать этого сейчас. Мы отказались от бессмысленного прозябания в Англии, чтобы помочь создать здесь новую цивилизацию. Мы потратили слишком много сил и слишком многим пожертвовали. А теперь, когда все, чего мы добились, оказалось под угрозой, я не думаю, что у тебя есть выбор. Ты нужен в отряде, как и Билл Пепперелл. Никто не сможет заменить ни его, ни тебя. Так что ты отправишься, несмотря на все мои страхи, с моим благословением и любовью.
Муж подошел к ней, наклонился и поцеловал.
Милдред подняла руку и кончиками пальцев коснулась его щеки. Глаза ее светились, и Эндрю понял, как возросла за прошедшие годы их любовь. Боясь оказаться слишком сентиментальным, он сделал шаг назад и отвел руки за спину.
— Да или нет? Я беру Джефри в Квебек?
Милдред задумалась.
— Я хотела рассказать тебе кое-что. Я много думала об этом белом индейце. Если Ида Элвин права, он сын тех людей, которые погибли здесь, в форте Спрингфилд, во время страшной резни. Насколько отличается его теперешняя жизнь от той, какую он прожил бы, если бы остался в Массачусетсе.
Эндрю не видел связи, но терпеливо ждал:
— Я тоже об этом задумывался.
— Он вырос среди дикарей, но какой он честный и благородный. Ренно обладает всеми теми качествами, которые мы хотели бы видеть в Джефри. Как я была бы горда и счастлива, будь у меня такой сын.
Полковник кивнул.
— Не знаю, может, Джефри уже поздно меняться. Я даже не знаю, способен ли он оценить свои поступки, Эндрю. Но — если дикая природа сделает из него мужчину, если опасности и ужасы похода послужат к его благу — возьми его с собой. Если Джефри умрет, это будет невосполнимая утрата для нас, но, может быть, он останется жив. Так что стоит рискнуть. Да, я вручаю его тебе, и пусть он станет таким сыном, о котором я всегда мечтала.
Прибыв в форт, добровольцы прежде всего являлись с докладом к лейтенанту Дональду Доремусу. Потом сержант Эйб Томас проверял их обмундирование. Кое-кто ворчал, потому что каждому приходилось нести груз в семьдесят пять фунтов, куда входили одеяло, смена обуви и белья, порох, пули и походный рацион, состоящий из вяленой говядины, муки и бекона.
По приказу генерала Пепперелла и полковника Уилсона пришлось отправляться в путь без вьючных лошадей. Скорость являлась решающим фактором, милиция не должна была отставать от своих индейских союзников.
— Мы не солдаты, а животные, — жаловался Джефри Уилсон.
Никто из его товарищей не осмеливался открыто соглашаться с ним, но все понимали, что поход будет нелегким.
После смотра члены отряда отправились в общий зал выпить чашку чая и попрощаться со своими семьями и друзьями, которые пришли проводить их. В камине пылал огонь, и, несмотря на ранний час, в форте собралось двести пятьдесят человек со всей округи. Родители, братья и сестры, жены и дети разбились на маленькие группки, окружив своих любимых. Говорили тихо, учитывая торжественность и напряженность ситуации.
Кое-кто удивился, увидев здесь Нетти, рыжую шлюху. Она пришла попрощаться с теми добровольцами, у которых не нашлось родственников. Несмотря на то, что они не были знакомы, девушка заговорила с молчаливым Томом Хиббардом и тепло приветствовала еще троих, хотя всего один из них когда-то был ее клиентом.
Авдий Дженкинс, одетый не в форму, а в кожаный костюм, со шпагой и пистолетом за поясом, переходил от группы к группе, предлагая утешение тем, кто находился на грани срыва. Потом он заметил девушку с блестящими светлыми волосами, вошедшую в зал, и поспешил к ней.
— О! — проговорил священник, чувствуя, что подходящие слова не приходят на ум, — как неожиданно…
Дебора Элвин тоже ощущала неловкость:
— Я не могла не проводить вас, хотя до сих пор не понимаю, почему человек, занимающий такое положение, должен идти на войну.
— Я иду потому, что принципы, которыми я дорожу, для меня важнее, чем комфорт и безопасность.
— Вы уже говорили мне это в тот вечер, — притворно вздохнула Дебора, но в глазах сверкнуло выдавшее ее восхищение. — Вы уже дважды побывали в земле сенеков, так что имеете некоторое представление о том, что ждет вас впереди. Но я не завидую вам.
— Честно говоря, я и сам себе не завидую, просто делаю то, что должен. Так что я чист перед собой.
Дебора помолчала.
— Не будет ли излишним просить божьего человека беречь себя?
— Божий человек такой же, как и все остальные. Он рад и растроган, когда кто-то — кто дорог ему — заботится о нем.
Светлые глаза Деборы расширились.
Внезапно Авдий Дженкинс взял ее за руку и отвел в небольшую комнату, которую полковник использовал как столовую, если приезжал кто-то из высокопоставленных офицеров.
— Я хотел поговорить с вами после возвращения из Квебека, но потом подумал, что лучше обсудить это прямо сейчас. — Авдий чувствовал, что начинает нервничать, и старался говорить как можно спокойнее: — Я беден, Дебора, и никогда не стану богачом. Пройдут годы, прежде чем прихожане будут платить мне столько, что я смогу отказаться от работы на ферме. И все же я прошу вас разделить со мной мою судьбу. Согласитесь ли вы стать моей женой, когда я вернусь?
Девушка была потрясена.
— Благодарю вас, Авдий, — прошептала она. — Вы даже не представляете, что для меня означает ваше предложение. Но… я не могу его принять.
Священник замер.
— Это вовсе не из-за вас, — торопливо добавила Дебора, — а из-за моей собственной слабости. Мое прошлое не позволяет мне стать женой священника.
Авдий улыбнулся, потом выражение его лица опять стало серьезным:
— До меня доходили сплетни о вашей жизни в селении сенеков. Меня не волнуют эти слухи независимо от того, правдивы они или нет. Я не знаю и не хочу знать, что там произошло. Вы сделали то, что вынуждены были сделать ради спасения своей жизни, и я с гордостью предлагаю вам свое имя.
На глазах Деборы появились слезы.
— Я и сам не святой, — продолжал Дженкинс. — Когда-нибудь я расскажу вам о том, о чем никто не знает и даже не подозревает здесь, в Новом Свете. Я оказался в Массачусетсе после того, как в Англии хладнокровно убил человека.
Дебора с удивлением ощутила, как чувство преданности переполняет ее:
— Я уверена, что у вас были на то причины. И это не изменит моего мнения о вас. Я уважаю и почитаю вас более, нежели всех остальных.
Глаза Авдия сияли:
— Почет и уважение — прекрасные чувства. То же самое испытывает ваша тетушка или, скажем, миссис Уилсон. Но я по отношению к вам чувствую еще и нечто другое. В те долгие месяцы, которые вы провели в земле сенеков, когда никто не знал, живы вы или нет, я понял, что люблю вас.
