Лишь проделав многодневный путь из Вавилона до Пасаргад, из равнинной болотистой страны в страну пустынь и высоких гор, Гистией воочию убедился в обширности державы Ахеменидов. Причем если из Лидии в Месопотамию были проложены неплохие дороги, то в глубине Персидского царства, куда до этого не ступала нога эллина, хороших дорог почти не было, их заменяли верблюжьи караванные тропы.
В этом пустынном краю издревле жили полукочевые персидские племена, сохраняя свой патриархальный уклад. В персидских селеньях на Гистиея взирали с неподдельным любопытством мужчины, женщины и дети. Грек был одет в короткий хитон[139] и хламиду[140], на ногах – кожаные сандалии. Персам было в диковинку видеть мужчину не в штанах, а в одеянии более подходящем для женщины.
В одном месте, когда свита Дария переходила реку по мосту, Гистией взял и плюнул с моста в бурлящий стремительный водяной поток. И тут же получил плетью по спине от одного из царских телохранителей. Грек вздрогнул от неожиданности и боли, едва не свалившись с коня. От второго удара плетью милетского тирана защитил вовремя подоспевший Аспатин.
– За что он меня огрел? – недоумевал Гистией, провожая сердитым взглядом воина на гнедом скакуне, который, повинуясь приказу Аспатина, поскакал в голову отряда.
– Ты оскорбил одно из творений Ахурамазды – воду, – пояснил греку Аспатин. – У персов не принято плевать в воду, так же, как и в огонь. Нельзя также испражняться в реку и мыть в реке грязные руки. Все творения Ахурамазды, будь то вода, воздух или огонь, изначально чисты, поэтому к ним нужно относиться благоговейно. Впредь будь осторожнее, друг мой.
– А купаться в реке можно? – хмуро спросил Гистией, потирая спину.
– Нельзя, – ответил Аспатин и погрозил Гистиею пальцем. – Даже не пытайся этого делать!
– Где же тогда персы моют руки? – изумился Гистией. – Где они моются сами?
– Для этой цели воду берут из той же реки утром или вечером, но не днем и не ночью, хранят эту воду в особых сосудах и, использовав по назначению, поливают ею кусты и деревья, которые, кстати, тоже являются творениями Ахурамазды, – сказал Аспатин. – У персов и мидян вода почитаема не меньше огня, поэтому у нас существуют молитвы отдельно для Хаурватат, богини Вод, и для Митры, бога Огня.
Однако замечу, персы столь трепетно почитают лишь пресную воду. Морская вода у персов, как и у всех зороастрийцев, не пользуется никаким почтением, так как Ангро-Манью испоганил ее, сделав соленой и непригодной для питья.
– Теперь мне понятно, почему Артафрен и Отана так не любят воевать на море, – усмехнулся Гистией.
– В какой-то мере персы считают греков и карийцев прислужниками Ангро-Манью, – добавил Аспатин, – поскольку эти племена не мыслят себе жизни без моря.
– Властвовать над Востоком можно и не имея флота, – со значением произнес Гистией, – но властвовать над всем миром без владычества на море невозможно. И царь Дарий это понимает.
– О да! – Аспатин кивнул. – Дарий – великий человек!
В Пасаргадах Дарий задержался всего на один день: царя здесь уже ожидали люди, хорошо знавшие местные горные тропы.
Ранним утром царский отряд верхом на конях продолжил свой путь.
Главным проводником был Каргуш, некогда служивший деду Дария, а ныне являвшийся сатрапом Персиды и Кармании. Именно Каргуш и подыскал место для новой столицы.
Примерно в пяти парасангах[141] к югу от Пасаргад, там, где горные кряжи, расступаясь, открывают взору обширное плоскогорье, царский отряд наконец остановился.
– Повелитель, – обратился к Дарию Каргуш, – вот это место.
Каргуш указал рукою в сторону ступенчатой желтовато-серой горы, у подножия которой виднелось русло наполовину пересохшей реки; стояла середина лета.
Серые, бурые, красновато-коричневые хребты и вершины окружали плато. Ни деревца, ни кустика вблизи – только желтый песок и мертвый, сухой камень. Лишь вдалеке, вдоль извилистого ложа сонной речки кудрявилась пышная зелень ив и тальника, да у подножия ступенчатой скалы виднелись редкие купы деревьев.
Дарий долго разглядывал открывшийся пред ним вид, прикрыв глаза ладонью от слепящих лучей солнца.
В царской свите были слышны осторожные перешептывания. Кто-то хвалил найденную Каргушем местность, а кому-то здесь вовсе не нравилось.
Во время трапезы, когда царь и его приближенные закусывали лепешками, сыром и сушеными фруктами, сидя прямо на камнях, разгорелся настоящий спор о целесообразности возведения города в данном месте. Причем противников строительства было больше. Поскольку Дарий помалкивал, сосредоточившись на поглощении пищи, всем, кто был недоволен выбором Каргуша, казалось, будто царь молчаливо соглашается с ними. Точно так же думали те, кому хотелось видеть новую столицу именно здесь, поэтому они отчаянно отстаивали свою точку зрения. Особенно рьяно это делал Каргуш, который имел возможность ранее произвести тщательный осмотр всей округи, прилегающей к ступенчатой горе.
– Вы говорите, что столицу лучше всего возводить не в горах, а на равнине к востоку от Пасаргад, где больше селений и есть дороги, по которым можно доставлять строительный материал, – молвил Каргуш, отвечая на реплики несогласных с ним. – Однако я исхожу из удобства обороны новой столицы, а не из удобства местности для ее постройки. К тому же на равнине нередко дуют сильные ветры, несущие песок и пыль. Летом на равнине гораздо жарче, чем в горах. Реки там совершенно пересыхают на три-четыре месяца в году, а здешняя река Аракс никогда не высыхает полностью, ибо ее питает множество горных источников.
Вдобавок камень для строительства не нужно доставлять издалека, в здешних горах имеется прекрасный черный базальт, серый и желтый известняк, есть и мрамор. В долине реки много плодородной земли, которая способна прокормить немало людей.
Споры прекратил Дарий, который пожелал сам осмотреть горное плато, чтобы воочию оценить его достоинства и недостатки.
