Но чтобы сделать это, предстояло встать с кровати. К такому подвигу Алена была пока не готова. Поэтому она потянулась к тумбочке, разыскивая восковые французские затыкалочки для ушей. Если, к примеру, ввинтить в ушки такие затыкалочки, да дать им как следует размякнуть, да ввинтить потом еще поглубже, да лечь на бок, уткнув одно ухо в подушку, а на второе положить другую подушку, то можно гарантировать себе совершенно спокойный сон в абсолютной тишине.

Правда, проделать весь набор необходимых охранительных мер Алена не успела: телефон зазвонил снова.

– Господи… Да нет у меня отца, я же сказала вам! – безнадежно выдохнула она в трубку и услышала ехидный смешок:

– Ну конечно, я так и знала, что он у Юльки ночевал, я просто уточнить хотела.

Смешок показался Алене очень знакомым, просто-таки родным. Ну конечно, Галина! Гипотетическая падчерица… Какое счастье, что она никогда не станет падчерицей реальной. Так, значит, это она не дала поспать… Ну, теперь понятно, какого отца она имела в виду.

– Ох, Галина, это вы. А я-то понять не могу, кто меня с утра пораньше достает!

– Восемь уже, какое с утра пораньше?! Ванька рассказывал, что вы в каком-то интервью уверяли, будто в шесть утра встаете и как пчелка, как пчелка… А сегодня чего заспались? Бурная ночь? С кем? У отца – с Юлькой, а у вас? С этим вашим… молодым, про которого романчики пишете? Ню-ню…

Если и были у Алены какие-то человечные побуждения насчет того, чтобы смягчить Галине удар, который ей предстояло испытать от расставания с Иваном, то побуждения те развеялись как сон, как утренний туман со сверхсветовой скоростью. Ни-че-го! Ни единого предупреждающего слова она не скажет! Пусть противная девица разобьется о стену горя, как в свое время Алена разбилась о стену горя, возведенную этим самым «молодым, про которого романчики писала».

А вот кстати – о бурно проведенной ночи… Вернее, о причинах, по которой она была проведена столь бурно.

– Галина, слушайте, я хотела вас спросить, – проговорила она, делая вид, что не услышала ехидной реплики, – а где сейчас может быть Ашот?

– А-ашо-от? – Галина отчетливо заикнулась. – А чо, соскучились по нему?

Странно, до сей минуты Галина говорила хоть и по-хамски, но вполне грамотно, как нормальный человек, при одном же упоминании имени Ашота в голосе мгновенно появились кондукторские интонации, и она начала чокать.

– Вовек бы его не видать! – от всей души сказала Алена. – Просто интересно, как он поживает.

– Ну, Ашот уехал. Уволили его из парка – с вашей легкой руки. Он и рванул куда-то в деревню – там у них какая-то их национальная община кавказцев, где-то в Семеновском районе. Так что я теперь с другим водителем работаю.

– Ашота что, по жалобе Муравьева уволили?

– Ну да.

– А вас почему не тронули?

– А я чо сделала? – искренне изумилась Галина. – Нет, правда, чо?

– Ничо, – вздохнула Алена. – Значит, уехал Ашот, говорите? Ну, предположим…

Если уехал, то отнюдь не безвозвратно. Галка, очень может быть, врет, будто не знает, где он, однако из нее вряд ли что толковое вышибешь.

Теперь надо бы как-нибудь повежливей проститься. Нет, еще рано. Что там Галка говорила насчет Алексея, который ночует у Юли? Нет, Алена ведет себя совершенно неадекватно! Что должна делать при таком известии всякая уважающая себя невеста? Рвать и метать от ревности! А Алена, как ненормальная, начала спрашивать про какого-то несусветного водилу.

Вышла из образа. Надо войти в него обратно.

Но как? Если у Галины уже появились какие-то подозрения насчет тех горячих чувств, которые питают друг к другу ее отец и некая писательница, то так просто эти подозрения теперь не развеешь. Значит, надо их не развеивать, а топором разрубать!

– Слушайте, Галя, я понимаю, что искать сочувствия у вас бессмысленно, – проговорила Алена со всей возможной пылкостью, поудобнее устраиваясь в постели, – вы меня не перевариваете, – «и это взаимно!» – чуть не добавила она, с трудом удержалась! – но просто как женщина женщине, объясните…

– Что? – настороженно спросила Галина.

– Объясните, как понимать поведение вашего отца? Вот мы познакомились, начали встречаться, он сделал мне предложение… Я, конечно, знала о существовании Юли, но полагала, раз мы теперь вместе, более того, не просто так встречаемся, а строим планы совместной жизни… я ради него рассталась с прежними привязанностями, а он, получается…

– А он, получается, ни с кем не хочет ради вас расставаться! – жизнерадостно воскликнула Галина. – Но вы тоже должны его понять. Конечно, вы умная женщина, интеллектуалка… Как там про ваши книжки в рекламках пишут? «Высокоинтеллектуальные произведения», так вроде? Но ум – одно, а молодое тело – совсем другое.

Получи, фашист, гранату… Это же было с Игорем, то же теперь – с Алексеем. Хорошо хоть Алексей ей безразличен, хорошо хоть, что все слезы на данную тему она выплакала несколько месяцев назад, расставаясь с Игорем. А все равно – раны болят.

– Нет, ну в самом деле! – продолжала сыпать соль на эти раны Галина. – Вы отца тоже поймите. С Юлькой у него связь аж три года длится! Она тогда только поступила на заочный на химбиофак, на какую-то там работу устроилась – и начала хвостом вертеть. Мы тогда на старой квартире жили. Началось все, еще когда мама живая была. Свинство, конечно, по отношению к матери, но мужики – они ведь такие кобели! Странно, неужели вы этого до сих пор не усвоили? Ну вы тогда просто сумасшедшая! Мне кажется, чем раньше женщина эту истину поймет, тем счастливей по жизни будет. Никогда не надо ждать от мужчины ничего особенного, того, чего он не сможет дать. Я, к примеру, и не почешусь, если узнаю, что у Ваньки есть