– Не знаю, – пожал плечами Иван. – При нем не было никаких документов. Мы его сдали как… неопознанный летающий объект. Сдали и уехали на другой вызов, а с Алексеем Сергеевичем обменялись телефонами. На Рождество я был свободен, он меня пригласил в гости… ну вот так все и началось.

– А вы так и не узнали имени погибшего?

– Нет, не узнали, к сожалению. Вроде бы Алексей Сергеевич пытался выяснить, но без толку. Но это не та тема, к которой мы постоянно возвращались в своих разговорах, вы же понимаете, – пожал плечами Иван.

– А о чем вы разговаривали?

– Об истории.

– О чем?!

– Об истории. Мы именно на почве истории сошлись. Алексей Сергеевич очень интересуется народовольцами, в частности, группой Софьи Перовской.

От изумления Алена даже остановилась. Представить, что Алексей занимается историей первомартовцев[7], просто так, из любви к искусству, почему-то не хватало воображения.

– Да ну, бросьте! – сказала недоверчиво. – Он же вроде компьютерщик…

– Ну и что? – обиженно посмотрел на нее Иван. – Компьютерщик не может историей интересоваться, что ли? Я вон тоже – врач, а любимая книга у меня знаете какая?

– Академик Рыбаков, «Язычество древних славян», – неожиданно ляпнула Алена.

Иван так и закатился смехом:

– Ой, нет, это не мое, я помешан на истории Отечественной войны восемьсот двенадцатого года. Обожаю читать мемуары. Ну а что касается Рыбакова, то его «Язычество» было любимой книгой покойной матери Галины, насколько мне известно.

– Иван, а вот, кстати, о Галине… Наверное, ваши отношения с Алексеем Сергеевичем нарушатся, если вы с Галиной расстанетесь…

– Если да, то мне будет очень жаль, – искренне сказал Иван. – Но тут ведь речь о моей жизни идет. Знаете, с Галиной мне очень трудно. Она… Такое ощущение, что в ней как бы два человека сосуществуют, совершенно разных. Она и правда Близнец по гороскопу, но даже и у Близнецов не бывает такой двойственности. То нормальная девушка из хорошей семьи, с которой и поговорить есть о чем, и сама нормально говорит… Не знаю почему, для меня очень большое значение имеет, когда люди правильно говорят, – улыбнулся Иван, словно извиняясь за такую слабость или причуду, и Алена горячо закивала в ответ, потому что для нее-то правильная речь имела просто-таки патологически важное значение. – То нормальная, значит, девушка, а то… оторва какая-то, прости Господи, матом кроет, да так страшно, даже я столько матюгов не знаю, я вообще не могу слышать, когда женщина выражается… – Иван сокрушенно покачал головой. – Идем, скажем, по Покровке вечером… Знаете, там напротив Драмтеатра стали по вечерам тусоваться какие-то отвязные парни с девками, мат-перемат стоит, не пройти, так бы и дал в морду недоделкам, недоросткам, которые воздух отравляют. У меня просто уши в трубочки скручиваются, а Галка идет как ни в чем не бывало – хохочет, да еще и отвечает им в том же тоне… А через минуту снова рядом со мной нормальный человек, который говорит человеческим языком. Нет, знаете, эти штуки, эти сложности не для меня, мне люди с раздвоением личности на работе осточертели, и чтобы я таких еще всю жизнь дома, в своей постели терпел… Да и в постели у нас с Галиной тоже было как-то… – Иван сердито мотнул головой. – Словом, все, я завязать хочу с ней. У меня теперь Катерина. Вот у нее никакого раздвоения личности точно нет, она – одна, и вся моя.

Алена молча кивнула. Уж кто-кто, а она могла бы о «раздвоении» Галиной личности порассказать массу интересных подробностей. Да зачем? Иван все уже для себя решил. К тому же Аленины рассказы его отнюдь не переубедят, а только добавят камушков в чашу с надписью «contra». Поэтому лучше промолчать.

Между тем они дошли уже до проспекта Ленина, и Алена начала приглядываться к стоящим на обочине машинам. Такси среди них не было. Ну ладно, махнет сейчас какому-нибудь частнику…

– Спасибо, что проводили, – повернулась она к Ивану. – Но повторяю: обещать, что поговорю с Галей, не могу. Извините, вы уж как-нибудь сами свои отношения с ней улаживайте.

– Наверное, вы правы, – кивнул он. – Да ладно, переживем. О, мне звонят – видимо, у нас вызов. Счастливо оставаться!

И он заспешил обратно, приложив к уху мобильник.

Алена вгляделась в сумеречные дали. Нет, зеленых огоньков не видно. Может, на обычной маршрутке поехать? Или все же частника взять?

В эту минуту одна из машин, притулившихся у обочины – темно-серая, прогонистая, красивая, – тронулась с места и подвернула к Алене. Открылась дверца, шофер в берете перегнулся через сиденье, высунулся:

– Подвезти или как?

– Мне в верхнюю часть, – сказала Алена. – Далеко.

– Так ведь я не пешком, – хмыкнул шофер. – Машинка довезет. Она хорошая, послушная.

Машинка и впрямь была хорошая – «Опель». Как так вышло, что в своей жизни Алена еще ни разу на «Опеле» не ездила?..

– А до Ижорской – сколько?

– Ну… – с сомнением посмотрел на нее шофер. – Двести – это вам как?

– Переживаемо, – усмехнулась Алена, вспоминая одного водителя джипа, который за путь раз в десять короче, чем тот, который предстояло проехать сейчас, взял с нее в два с половиной раза больше.

– Садитесь, поехали. – Шофер открыл заднюю дверцу, и Алена села на серый новый велюр.

Тронулись.