вокзала.
Дождь, больше похожий на пыль, немедленно покрыл лицо, руки, одежду, будто по тебе провели влажным полотенцем. Город показался ему мрачным и неуютным.
Утром, выйдя из гостиницы, он увидел совсем другой город. Дождя не было, северное солнце, яркое и холодное, осветило город. Он был похож на выпуклые немецкие новогодние открытки: узенькие улицы, кованые решётки, стрельчатые башенки домов.
Аркадий шёл по чистеньким тротуарам и думал: сколько же придётся ему задержаться в этом городе?
Бюро регистрации иностранцев находилось на улице Пялк. Перешагнув порог, он сразу же понял, что Бюро не что иное, как филиал охранки. Чиновник в зелёном мундире внимательно прочитал его документы.
— Минутку, господин Кольберг, — чиновник забрал бумаги и вышел в соседний кабинет. Аркадий остался один. Он сел на деревянный, до блеска вытертый диван. В комнате тихо, только муха остервенело бьётся о стекло. Аркадий закрыл глаза. Внезапно он почувствовал чей-то взгляд. В дверях стоял высокий мужчина в хорошо сшитом сером костюме. Он внимательно разглядывал Аркадия. Аркадий сразу определил, что перед ним бывший офицер. Была в этом человеке какая-то неуловимость примет. Осанка, разворот плеч, подбородок, властно вскинутый вверх…
— Простите, господин Кольберг, вы давно прибыли из Франции? — спросил вошедший по- русски.
Аркадий внутренне весь сжался. Вот она, ловушка!
— Что вы сказали, мосье? — растерянным тоном спросил он по-французски.
— Я спрашиваю вас, давно ли вы изволили покинуть Париж?
— Мне очень жаль, мосье, но я не говорю по-эстонски.
— Простите, — на этот раз с хорошим французским произношением.
Аркадий поклонился молча. Молодой человек повернулся и вышел. Аркадий подошёл к барьеру, перегораживающему комнату, положил на него трость и шляпу.
Да, родной язык придётся на время забыть. Этот хлюст наверняка переодетый белый контрразведчик.
Но что ему надо?
— Господин Кольберг, — в комнату опять вошёл чиновник в мундире, — мы разрешаем вам находиться на территории Эстонии ровно год. Но вы должны сообщить властям о роде ваших занятий.
— Я совладелец Ревельского…
— Простите, но такого города нет. Есть Таллин.
— Прошу прощения, дурная привычка. Так я продолжаю. Я совладелец Таллинского «Бокс-клуба», компаньон господина Вагнера.
— Ваш капитал составляет какую сумму?
«Эх, врать так врать», — весело подумал Аркадий.
— Восемьсот тысяч франков.
— Ах так, — чиновник встал и почтительно протянул документы Аркадию.
— Мерси, мосье, — Аркадий положил на барьер стофранковую бумажку.
Чиновник выскочил из своей отгороженной конуры и подобострастно распахнул дверь.
На улице «обладатель капитала и совладелец» «Бокс-клуба» тяжело вздохнул. Он отдал этому дураку одну восьмую своего капитала. В кармане осталось всего семьсот франков.
Аркадий поправил шляпу, и посвистывая, пошёл в кафе обедать.
Так началась его жизнь в Таллине. Спокойная, размеренная. Дни были удивительно похожи друг на друга. Деньги Аркадий зарабатывал в «Бокс-клубе». Тренировал и выступал сам. Казалось, что ничто не может потревожить спокойного, размеренного существования.
А где-то, всего в двухстах километрах, гремела война. На всём протяжении от Балтики до Тихого океана гудела земля под копытами коней. Шла гражданская война. Аркадий стремился туда. Но слишком бдительно охранялась граница маленькой буржуазной Эстонии. Слишком бдительно.
Только через три года удалось ему попасть на родину. Друзья сказали Аркадию, что в Берлин приехал Николай Ильич Подвойский, и Харлампиев решил непременно встретиться с ним. Встреча состоялась…
А потом было ощущение острого счастья, когда на станции Негорелое он увидел большую арку, украшенную зеленью и надписью «РСФСР». На каком-то полустанке Аркадий спрыгнул на горячий от солнца, пахнущий мазутом песок. Сразу за насыпью начиналось поле. Обыкновенное русское поле, поросшее ромашками и одуванчиками. Аркадий глядел на поле, на близкий лес, слушал, как сверещат кузнечики, и только сейчас понял, что он дома. Понял и заплакал.
…Какой-то человек прошёл по аллее, покосился на этюдник, на пожилого мужчину, сидящего с закрытыми глазами. Покосился и зашагал дальше. Мало ли чудаков приходит в Сокольники, особенно художников!
Аркадий Георгиевич посмотрел на часы. Времени до начала тренировки оставалось вполне достаточно.
Сразу же после приезда на родину Аркадий Георгиевич начал преподавать бокс на курсах Всевобуча. Бокс входил как одна из дисциплин в общий комплекс физического воспитания будущих командиров.
Харлампиеву нравились его новые ученики. Крепкие, румяные парни. Они чем-то напоминали ему ребят из смоленской боевой дружины. Но преподавание бокса, к сожалению, ограничивалось только тренировками. Соревнований не было.
А соревнования были нужны. Необходимо, чтобы бокс стал популярен. Только тогда молодёжь сможет его понять и оценить. Московский кружок бокса находился в подвале маленького дома на Мясницкой. Аркадия Георгиевича встретили с почтением. Ещё бы, человек познавший бокс в совершенстве, боец, чьё имя хорошо известно в Европе! Конечно, оборудования не было никакого. Только самодельные мешки висели под потолком. Но перчаток было много. Трофейные. Их бросили в Мурманске интервенты.
В тренировочном зале у стены, выкрашенной белой краской, стоял худощавый светловолосый боксёр. Два человека за его спиной устанавливали рефлектор.
— Это ещё зачем? — удивился Харлампиев.
— Сейчас будет бой с тенью.
— То есть как?
— Боксёр будет драться со своей тенью.
— Подождите. При чём здесь своя тень? Бой с тенью — это термин. Это прежде всего бой с воображаемым противником. Это импровизация, взлёт фантазии, творчество боксёра.
После этого случая Харлампиев твёрдо решил написать первую советскую книгу о боксе.
И он написал её. И профессиональные встречи организовал. Встречи, на которые могли приходить все желающие. Много было работы. Тем более что Аркадий Георгиевич работал в театре Массового действия, был одним из инициаторов «Общества строителей международного красного стадиона», стал одним из пионеров советского альпинизма.
Но всё же бокс для него был главным. А новый вид спорта постепенно завоёвывал позиции.
Прошло первое первенство Москвы, потом страны. Впервые советские боксёры уехали за рубеж, в Латвию. Об их блистательной победе долго писали газеты.
Вскоре бокс стал таким же равноправным видом спорта, как футбол и теннис. В СССР появились боксёры с мировыми именами: Виктор Михайлов, Константин Градополов, Иван Богаев.
Тогда-то и решено было создать при институте физкультуры кафедру бокса. Харлампиева пригласили руководить ею. Секция института не принимала участия в соревнованиях. По городу пошли самые разнообразные слухи. Сводились они к одному: «Старик» не пускает на тренировки репортёров, боится, чтобы не узнали его «секретов». А Харлампиев просто считал, что его ребята ещё не готовы. Рано
