предвидела их, – будущее раскрывалось перед ней отдельными фрагментами, порой бессвязными. Ей предстояло принимать решение и действовать. Она чувствовала себя на перепутье, выбирая дорогу, по которой нужно идти…
Тем же утром в однокомнатной квартире в Лосе зазвонил телефон.
– Собирайся, Жанна, – после короткого разговора с Лавровым сказал Крапивин. – Мы сегодня же летим в Симферополь. Последним рейсом.
Она с недоумением воззрилась на него.
– Зачем?
– Потом узнаешь.
– Мне хочется спать.
– До вечера далеко. Сложишь сумку и ляжешь. Я тоже смотаюсь домой за вещами, и билеты взять надо.
Они с Жанной всю ночь глаз не сомкнули. Говорили о ее безрадостном детстве, о Валицком, который превратился в ее навязчивый кошмар, о графине де Гаше.
«Иногда мне кажется, что я – больная, разбитая старуха, умирающая в полном одиночестве, – жаловалась Жанна. – Я жду кончины, как избавления от земных страданий. Но страх продолжает преследовать меня».
«О чем ты думала перед смертью? – спрашивал Нико, теряя ощущение реальности. – Какой была твоя последняя мысль?»
«Не помню…»
Она силилась вызвать в памяти те бессознательные мгновения, но на ум приходил только страх, что и после смерти ее настигнет то, от чего она бежала.
«Так было с самого детства, – призналась Жанна. – Наверное, я родилась с этим. Я смотрела на себя в зеркало и с ужасом видела чужие черты. А когда мне исполнилось шестнадцать, начал появляться этот жуткий шрам на груди. Мама водила меня по врачам, но потом сдалась. Думаю, она втайне считала меня ненормальной. Когда она заболела, то больше всего переживала, что будет со мной без нее».
«Потому и заставила отыскать отца?»
«Это была идея Валицкого…»
Для Николая ее слова стали откровением.
«Как? – поразился он. – Разве ты выполнила не волю матери? Но…»
«Я солгала тебе, – перебила Жанна. – Я не смела упоминать о Валицком. Это было жесточайшим табу! Я сама запретила себе говорить о нем. Призрак из прошлого не должен жить в настоящем. Когда он начал убивать, я еще больше испугалась. Я поняла, что со мной происходят ужасные вещи… и замкнулась. Меня могло спасти только молчание!»
«Спасти от чего?»
«От смерти, от безумия… от тюрьмы наконец».
«Зачем Валицкому понадобился твой отец… вернее, мой… тьфу! – спохватился Николай. – Зачем ему понадобилось, чтобы мы… то есть ты… стала дочерью Андрея Крапивина?»
Жанна пожала плечами, то ли не зная, то ли не желая говорить.
«Нельзя исключить, что ты, Нико – всего лишь пешка в ее партии, которую она надеется выиграть у неведомого противника, – пропел ему в уши двойник. – Барышня плетет новую паутину, а тебе уготована роль мухи, которая в ней запутается!»
Крапивин вдруг сам сообразил, в чем состоял этот замысел. Встреча Жанны с потомками барона Боде, бывшего душеприказчика графини, могла дать толчок к разгадке тайны «Шулера». И дала! Это был
Крапивин отдавал себе отчет, что не встреться он с Анной-Жанной, не попадись ему на глаза картина с игроками в карты, вряд ли он заинтересовался бы ларцом, не додумался бы залезть под сукно на дне и уж точно не обратился бы к гадалке из Черного Лога.
Пресловутая «синяя шкатулка» тоже сказала свое слово в этом «послании с того света»: натолкнула его внимательнее приглядеться к кипарисовому ларчику, где его дед хранил военные награды. То, что картина и туз каким-то образом указывают на клад, не вызывало у Крапивина сомнений. Это подтвердила и ясновидящая.
Теперь ее помощник, каковым она представила Николаю молодого человека по фамилии Лавров, позвонил и сообщил, что обстоятельства дела требуют срочно выехать в Крым. Надо сказать, Крапивин ждал этого.
Жанна послушно складывала вещи в большую спортивную сумку, с которой она приехала в Москву. Все возвращается на круги своя…
– Картину тоже бери, – вспомнил он настоятельную просьбу Лаврова. – Она громоздкая, придется вырезать ее из рамы.
Рыжеволосая красавица вздернула брови.
– Так надо, – коротко бросил Нико.
– Картина постоянно со мной, а я так ничего и не вспомнила…
– Совсем ничего? – недоверчиво прищурился он.
Жанна смущенно порозовела, что-то в ее лице дрогнуло; она быстро отвернулась и сделала вид, что перекладывает одежду, которая не помещалась в сумке.
– Мы вернемся? – спросила она.
– А ты как думаешь?
Она промолчала, глядя на горку обновок, которые купил ей Крапивин. Ее занимала мысль: зачем они едут в Крым?
– Ты сделала пластику, чтобы вернуть себе прежнее лицо? – прямо спросил он.
Жанна не стала этого отрицать.
– Мне казалось, что прежний облик изменит мою жизнь.
– В лучшую сторону?
– Изменит, и все. Мне было необходимо видеть в зеркале другие черты.
– Жанны де Ламотт?
– Если ты сам понимаешь, к чему вопросы? – вспылила она. – Со мной что-то не так! Я не должна чувствовать того, что чувствую! Не должна помнить того, что помню! Я устала бороться со своими кошмарами! Когда-нибудь это закончится?! Ты говорил, что не враг мне! А ведешь себя, как… инквизитор.
Она слегка переигрывала. Но в принципе Нико заслужил ее упрек.
– Хочешь сказать, я лезу тебе в душу?
– Разве нет? Вы все помыкаете мной! Джо, Валицкий, теперь ты…
– Я слышал, Джо был помешан на бриллиантах?
– Он бредил кладоискательством, – кивнула Жанна. – В его семье все пили, играли в карты и мечтали разбогатеть. Он мне уши прожужжал сокровищами графини де Гаше. Он говорил, что мой шрам – метка дьявола. Ты тоже так считаешь? Я одержимая, да?
Крапивин не был уверен, что знает ответ. Поэтому задал встречный вопрос:
– Говорят, Джо был на короткой ноге с мертвецами? Умел беседовать с ними? Могилки разорял?
– Чушь…
– Дыма без огня не бывает, – возразил он.
Родинка над верхней губой Жанны вызывала в нем сладкий трепет. Он злился на себя за эту слабость, но не мог унять волнение плоти. Заниматься любовью с дамой из прошлого совсем не то, что с нынешними барышнями. Нико сравнивал Жанну с Лорой и заметил разницу. В ласках Лоры чего-то не хватало. Надрыва, мучительного восторга, тоски по утраченному. Того, что делает каждое ощущение неповторимым, словно последний вздох.
Ему пришлось плеснуть себе коньяка и выпить.
– Будешь? – предложил он Жанне.
Та сделала ленивый глоток, вернула ему бокал. Он допил и ее порцию, чувствуя, как взбухают бурлящей кровью вены. Раньше он так не загорался. Казалось, что эти их совместные мгновения роковым образом
