я, пришитый к земле, вижу сонных стрекоз, слышу только слова:может быть, что лесничество тусклых озер нашей жизни итог:стрекотанье стрекоз, самолет, тихий плес и сплетенье цветов,то пространство души, на котором холмы и озера, вот кони бегут,и кончается лес, и, роняя цветы, ты идешь вдоль ручья по сырому песку,вслед тебе дуют флейты, рой бабочек, жизнь тебе взгляд,провожая тебя, все зовут, ты идешь вдоль ручья, никого с тобой нет,ровный свет надо всем, молодой от соседних озер,будто там, вдалеке, из осеннего неба построен высокий и светлый собор,если нет его там, то скажи, ради Бога, зачеммое имя, как ты, мелколесьем петляя, рисует случайный, не быстрый и мутный ручей,и читает его пролетающий мимо озер в знойный день самолет.Может быть, что ручей — не ручей, только имя мое.Так смотри на траву, по утрам, когда тянется медленный пар,рядом свет фонарей, зданий свет, и вокруг твой безлиственный парк,где ты высохший веткой рисуешь случайный, небыстрый и мутный ручей,что уносит венки медоносных цветов, и сидят на плечемотыльки камыша, и полно здесь стрекоз голубых,ты идешь вдоль воды и роняешь цветы, смотришь радужных рыб,и срывается с нотных листов от руки мной набросанный дождь,ты рисуешь ручей, вдоль которого после идешь и идешь.
апрель, 1964
' Вроде игры на арфе чистое утро апреля '
Вроде игры на арфе чистое утро апреля.Солнце плечо припекает, и словно старцы — евреисинебородые, в первые числа Пасхи,в каждом сквере деревья, должно быть, теперь прекрасны.Свет освещает стены, стол и на нем бумаги,свет — это тень, которой нас одаряет ангел.Все остальное после: сада стрекозы, слава,как, должно быть, спокойны шлемы церквей, оплываяв это чистое утро, переходящее в полдень,подобное арфе и кроме — тому, о чем я не помню.
1964
Лесное лето
IВ ручье, на рыхлом дне, жилищепиявок, раков и мальков,он на спине лежал их пищей,и плыли волосы легковниз по теченью, что уноситв сетях запутанную осень.А возле, девой пламенная,вслух бормочет молитвослов,его семья, как будто племя,носилась в облаке цветов.IIГде красный конь свое лицопил, наклонясь к воде лесной,буравя й его чела,там в пряже путалась пчела,и бор в просветах меж деревпетлял побегом голых дев,и там, где трав росой поетя,сон рыбака будили тени,старик, трудов осилив ы,рек: 'Рыбы, дети мне, не вы!IIIВек простоять мне на отшибев никчемном поиске дробей,когда я вижу в каждой рыбеглаза ребенка и добрей,что в дыме высушенной сетисо мной беседуют о смерти!' —И в реку стряхивая рыб,старик предался полудреме:'Возможно, вовсе я не был,но завертясь не сразу помер!'IVТак, обратясь к себе лицом,лежал он песке речном.