Лицо Адама выглядело как символ крушения империи.
— Нет! — хрипло крикнул он. — Нет. Вернитесь!
Они застыли на бегу.
Адам пристально взглянул на них.
— Нет, я не то хотел сказать… — начал он. — Вы мои друзья…
По его телу прошла судорога. Голова откинулась назад. Он поднял руки и погрозил небу кулаками.
Его лицо исказилось. Известковая почва захрустела под теннисками.
Адам открыл рот и закричал. Глотка простого смертного никогда не смогла бы издать такой оглушительный крик — он взлетел над карьером и, смешавшись с грозовыми раскатами, перекрутил тучи, придавая им новые отвратительные формы.
Неумолкающий вопль.
Он проник во все уголки Вселенной, которая изрядно меньше, чем полагают физики. Он потряс небесные сферы.
Он возвещал об утрате и не смолкал очень долго.
Наконец он утих.
И что-то исчезло из мира.
Голова Адама вновь опустилась. Он открыл глаза.
Кто бы ни стоял прежде в этом старом карьере, но теперь там стоял Адам Янг. Познавший нечто новое Адам Янг, но тем не менее — именно Адам Янг. Возможно, теперь он стал гораздо больше походить на Адама Янга, чем прежде.
Страшная, мертвенная тишина карьера сменилась более знакомой и уютной тишиной, обычным и спокойным отсутствием шума.
Освобожденная троица ребят съежилась у мелового откоса, пристально глядя на Адама.
— Все в порядке, — тихо сказал он. — Пеппер? Уэнсли? Брайан? Вернитесь. Все хорошо. Все в порядке. Теперь я все понял. И вы должны мне помочь. Иначе все изменится. Действительно изменится. Все рухнет, если мы с вами кое-что не провернем.
Водопровод в Жасминовом коттедже тужился и дребезжал, поливая Ньюта водой цвета хаки. Но она была холодной. Вероятно, такой холодный душ Ньют принимал впервые в жизни.
И толку от него не было никакого.
— Небо красное, — сказал Ньют, входя в комнату. Он явно был не в себе. — В половине пятого дня. В августе. Что бы это значило? Моряку бояться нечего? Ну, то есть, если небо красно к вечеру, моряку бояться нечего, — а как насчет компьютерщика на супертанкере? Или это пастухи красного неба не боятся? Все время забываю.
Анафема взглянула на его шевелюру. Воде не удалось смыть штукатурку, та просто намокла и размазалась, и теперь волосы Ньюта скрывались под белой шапкой.
— Тебя, должно быть, здорово прихватило, — сказала она.
— Нет, я просто ударился головой о стену. Ну помнишь, когда ты…
— Да, — Анафема с любопытством выглянула в разбитое окно. — Может, ты еще скажешь «кроваво- красное»? — уточнила она. — Это очень важно.
— Не сказал бы, — возразил Ньют. Ход его мысли временно расстроился. — Никакой крови. Скорее розоватое. Может, просто гроза взметнула пыль в небо.
Анафема порылась в картотеке «Превосходных и Недвусмысленных Пророчеств».
— Что ты там копаешься? — спросил он.
— Пытаюсь найти перекрестную ссылку. Я пока не могу…
— Мне кажется, тебе не о чем беспокоиться, — сказал Ньют. — Я знаю, что означает концовка пророчества № 3477. Мне все стало понятно, когда…
— Что ты хочешь сказать? Неужели ты понял, что оно означает?
— Я вспомнил, что видел одну штуку, когда ехал сюда. И не кричи так, у меня голова трещит. Я имею в виду, что видел эти слова. Они написаны на стенде перед поворотом к вашей авиабазе. И благовония тут совершенно ни при чем. «Мир — наша профессия». Такого рода лозунги есть на любой авиабазе. Ну, ты понимаешь: «Стратегическое авиационное подразделение 8657745, Летающие синие демоны. Мир — наша профессия». В общем, что-то в таком роде. — Ньют схватился за голову. Эйфория определенно таяла. — Если Агнесса права, то, вероятно, какой-то безумец прямо сейчас устанавливает эти адские ракеты и открывает стартовые окна. Или как они там называются.
— Нет, такого не может быть, — решительно сказала Анафема.
— Почему это не может?! Я сто раз в кино видел! Назови мне хоть одну стоящую причину, почему ты так уверена.
— Нету там никаких ракет. Или бомб. Здесь это любому ребенку известно.
— Но авиабаза все-таки есть! Со взлетно-посадочными полосами.
— Для обычных транспортных рейсов. Они просто поддерживают в исправности коммуникационные системы. Приборы радиосвязи и прочую аппаратуру. Там вовсе нет ничего взрывоопасного.
Ньют уставился на нее.
Посмотрим теперь на Кроули, со скоростью 110 миль в час летящего по трассе М40 в сторону Оксфордшира. Даже самый небрежный наблюдатель заметил бы в его внешности много странного. Стиснутые зубы, к примеру, или красноватый свет, исходящий из-под черных очков. Да, и еще автомобиль. Автомобиль был недвусмысленным намеком.
Кроули начал это путешествие в «Бентли», и будь он проклят, если не закончит его на том же самом «Бентли». Даже заядлые автолюбители, с ходу распознающие машину любой модели, вряд ли догадались бы сейчас, что перед ними проехал антикварный «Бентли», выпущенный в начале двадцатого века. Нет, уже не догадались бы. Они не смогли бы распознать в этой несущейся колымаге «Бентли». Они могли бы лишь объективно предположить, что она, возможно, когда-то была автомобилем.
Во-первых, на ней не осталось и следа краски. Между ржавыми и закопченными красновато- коричневыми участками еще кое-где проглядывал черный цвет, но не блестящий, а тусклый, угольный. Автомобиль летел в огненном шаре, подобно космической капсуле, с особыми трудностями проходящей плотные слои атмосферы.
На металлических ободах колес сохранился тонкий слой оплавленной резины, но поскольку колеса крутились в дюйме от поверхности дороги, то нагрузка на подвеску была невелика.
«Бентли» должен был бы развалиться на части уже много миль назад.
И Кроули, стиснув зубы от напряжения, из последних сил удерживал всю эту конструкцию вместе, а биопространственная обратная связь заставляла светиться его глаза. И кроме того, ему приходилось постоянно напоминать себе о том, что нельзя дышать.
В такую переделку он не попадал с четырнадцатого века.
Атмосфера в карьере стала более дружелюбной, но все еще оставалась напряженной.
— Вам придется помочь мне во всем разобраться, — сказал Адам. — Тысячи лет люди этим занимаются, но сейчас именно нам придется навести порядок.
Они с готовностью кивнули.
— Вы понимаете, дело в том, — сказал Адам. — Дело в том, что… в общем, это похоже… ну, вы же знаете Жиртреста Джонсона.
Они кивнули. Все они знали Жиртреста Джонсона, вожака другой банды Нижнего Тадфилда. С ним тусовались довольно противные старшеклассники. Редкая неделя проходила без потасовок.
— В общем, — сказал Адам, — мы всегда побеждаем, правильно?
— Почти всегда, — поправил Уэнслидэйл.
— Почти всегда, — повторил Адам, — и…
— В большинстве случаев уж точно, — добавила Пеппер. — Помнишь тот переполох на собрании стариков в городском совете, когда мы…
