разборки с ней могли выйти для него боком. Бить он ее не станет – не в его правилах наказывать женщин кулаками. И ругаться с ними – себя не уважать. Так что лучше не искать вчерашний день. Надо думать о завтрашнем...

Есть еще вариант – снять новую богатую пассию, но Дима давно уже стал взрослым человеком, не хотелось играть в эти гиблые для самолюбия игры. Противно быть альфонсом...

Был у него адресок, который подкинул ему Ролан. Некая Венера Милосская, пардон, Тихонова. Ролан говорил, что жена после развода с ним оставила его фамилию. Если так, значит, не все сгорело между ними, и ему не стоит встревать в их отношения камнем преткновения. Более того, он слово Ролану давал, а это свято...

Он собрался с духом и нажал на клавишу звонка. Ждать пришлось недолго. Дверь ему открыла растрепанная и неряшливая женщина лет сорока пяти. Опухшее от пьянки лицо, запах перегара, купленный когда-то на стройное тело халат лопался по швам под натиском подкожного жира...

– Ты откуда такой взялся, красавчик? – с похотливым интересом глянула на него женщина.

– А мне Венера нужна. Тихонова Венера.

– Я Тихонова Венера.

Она выглядела старше, чем Ролан, гораздо старше. Или у них была солидная разница в годах, или она так сильно опустилась. Глядя на нее, Дима еще больше утвердился в решимости сдержать данное Ролану слово.

– А что такое, урод? – ошарашила его Венера.

– Как ты сказала? – взвился он.

– Урод – это красавчик, по-польски, гы-гы...

Она была сильно пьяна, поэтому ее можно было простить за чушь, которую она спорола.

– Так что тебе нужно, педераст? – снова сморозила она.

И снова Диму тряхнуло, как будто на оголенный электрический провод наступил.

– Ты что, шарахнутая? – вскипел он.

– Сам ты шарахнутый! – пьяно хохотнула она. – Педераст – это по-гречески, красавчик, значит... Так что тебе надо, красавчик!

– Да вот, на идиотку хотел посмотреть. Идиотка, по-русски, значит, идиотка...

Он повернулся к ней боком, чтобы уйти, но Венера схватила его за руку, удержала.

– Да не бери ты в голову, красавчик. Это же от переизбытка чувств... Увидела тебя, голову потеряла... Выпить есть?

– Есть.

Деньги у Димы были: на зоне расчет выдали. Взял бутылку хорошего дагестанского коньяка.

– Заходи! – широко распахнула она и дверь в дом, и свою душу.

– А без выпить?

– Все равно заходи! Самогон будешь?

– У меня коньяк!

– «Хенесси»?

– Нет.

– Все равно неси. И заходи... Гоша! – крикнула она, обращая глас вглубь квартиры. – Собирай манатки и катись к черту!

Дима вошел и сразу же увидел Гошу. Это был здоровенный детина. Спившийся, запущенный, как лес в Чернобыльской зоне. Дима мысленно выматерился. Ему вовсе не хотелось выяснять с кем-то отношения из-за бабы, тем более из-за такой. Но здоровяк и слова против не сказал. Молча обулся, легонько толкнул Диму плечом и вышел из квартиры. Видать, Венера надоела ему до чертиков.

– Видал? Меня все слушаются! – сказала она и горделиво задрала подбородок. – Здесь мое слово – закон. А нет – подъедут ребята и сделают из тебя отбивную...

– А ребята откуда? – усмехнулся Дима.

Он знал, что у Венеры есть крутая сестра, но мало верил в то, что она позволяет ей решать свои проблемы с помощью крепких парней из собственной службы безопасности, если таковая у нее вообще есть.

– От верблюда!.. Бутылку давай!

Она протянула руку к пакету, но Дима убрал его за спину.

– Не торопись, а то успеешь.

– Я всегда успеваю, – с пьяным, а оттого бестолковым апломбом сказала Венера.

В коридоре пахло перегаром, табачным дымом и кислой капустой. В просторной гостиной стол – на нем остатки пиршества, не совсем понятно, вчерашнего, позавчерашнего, а может, и недельной давности. Пыль на люстре, мусор на ковре. А люстра хрустальная, ковер также дорогой, персидский, ремонт в люксовом стиле, не самый свежий, но еще ничего – краска на стенах не потемнела, потолки не обваливаются. Мебель отменная... Есть и другие комнаты, там тоже, наверняка, бардак. Но ведь можно и руку приложить.

Дима зашел в ванную. Импортный кафель, дорогая сантехника. Смеситель на душ вроде бы хороший, но течет. Или прокладка накрылась, или внутри что сломалось, может, сменный картридж потек.

– Ключ на двадцать два есть? – спросил он.

– Зачем?

– Краны у тебя текут.

– А ты что, сантехник?

– Есть немного.

В зоне он работал как все – на лесоповале. А так могли в сантехники лагерные запрячь, а это прямой путь в козлятник. Блатной романтикой Дима никогда не грезил, но и козлом не был... А в сантехнике он действительно шарил, не зря же техникум жилищно-коммунального хозяйства заканчивал. И когда со своими подругами великовозрастными жил, за квартирами их смотрел – чтобы все тип-топ и сбоку бантик.

– У меня, может, все краны текут! – похотливо сощурилась Венера.

– Тогда без ключа не обойтись.

– На двадцать два?

– На двадцать два.

– А у тебя что, меньше?

– Сколько есть, все мои.

– Может, покажешь?

– Не пошлите, гражданка. Человек, так сказать, при исполнении, а вы грубите...

– Так ты что, из ЖЭКа?.. А зачем я Гошу выгнала? – оторопело возмутилась Венера. – А бутылка где?

– Есть бутылка, – удрученно усмехнулся Дима.

Не нравилась ему эта женщина. Неряшливая, располневшая, и еще что-то корчит из себя. И непотребства в ней больше, чем тараканов на кухне.

Он вытащил из пакета бутылку коньяка, и тут же остался без нее. Венера показала отменную реакцию – смахнула ее так же быстро, как рыболовный кот выскочившую из ручья верховодку.

– Ну вот, а ты краны чинить вздумал. У меня трубы горят. Трубы сначала прочистить надо... Пошли!

Она взяла со стола два замусоленных стограммовых стакана из хрусталя, наполнила один целиком, другой наполовину. Полный оставила себе, полушку пододвинула Диме.

– Знаю, что не честно, – с лихорадочным блеском в глазах сказала она. – Но тебе еще краны чинить...

Венера с жадностью большими частыми глотками осушила стакан до дна. И только затем догадалась прислушаться к вкусу напитка.

– А коньяк-то ничего. Но мало...

Она немного подумала и плеснула себе из бутылки в стакан немного мутноватой жидкости непонятного происхождения. Резкий сивушный запах выдал природу этого пойла – самогон, и очень плохого качества. И эту муть она разбавила первосортным коньяком.