настоящим тростником, травой, ивами. Оазис. А где вода — там и люди. Несколько ветхих домиков, неожиданно большие и высокие стога сена, накошенного, как видно, весной, коровы и, конечно, голопузые дети на обочине прокаленной солнцем дороги. Плетни, здорово похожие на подмосковные, как, впрочем, и избы. Хотя лица детей и взрослых смуглые, глаза раскосые — казахи.
От Ширик-Куля до места традиционной стоянки энтомологической экспедиции на Сырдарье — 4–5 километров. Розамат гонит на предельной скорости…
Солнце садится. Желтые блики его, играющие на сырдарьинской воде, просвечивают сквозь узкие серебристые листья лоха. Машина останавливается рядом с просторной ровной площадкой, недалеко от берегового обрыва. Площадка поросла кустиками янтака — верблюжьей колючки, которую мы с Хайруллой принимаемся выпалывать. Колючки у этого нежно-зеленого растеньица с лилово-розовенькими цветами необычайно острые, длинные, впиваются в кожу без малейшей задержки, а верблюды любят ее и едят без опаски, с удовольствием уминая губами и языком. Хайрулла в расстегнутой донизу, распахнутой белой рубашке, местами сильно изменившей свой цвет, в сваливающихся широченных брюках — похудеешь за время такой дороги! — лохматый, с трудом наклоняющийся, кряхтящий, с красными глазами и серым от пыли лицом, по которому струятся буроватые капли, являет собой не очень-то бодрое зрелище, но по улыбке, время от времени вспыхивающей на его лице, видно, что он, как и все мы, счастлив. Хотя и голоден. Но Розамат с Сабиром уже устраивают какой-то особенный узбекский очаг…
Это поразительно, но Розамат, которому досталось больше всех — ведь он вел машину! — суетится с колоссальной энергией и кричит на всю пустыню…
Потом мы с Георгием Федоровичем ставим большую армейскую палатку, в которой нам предстоит жить пятнадцать дней.
Выпалывая верблюжью колючку, а потом ставя на этом месте палатку, я с удовольствием отмечаю, что по земле бегает множество мокриц, чернотелок, навозников, скаритов. На севере в нескольких десятках метров многозначительно темнеет в быстро густеющих сумерках полоса тугаев. Там — шакалы, кабаны, фазаны и множество невиданной, экзотической живности. Какие знакомства мне предстоят?
В сумерках мы наскоро купаемся в Сырдарье, а потом при свете фонаря празднуем свой приезд. На востоке над бескрайней таинственной гладью пустыни висит узенький, тоненький серп молодого месяца. Из-под него легкими порывами дует теплый упругий ветер. Он приносит горький запах полыни и монотонный, необычайно мелодичный звон сверчков.
ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА УЧАСТНИКОВ ЭКСПЕДИЦИИ
Для того чтобы вы, читатель, могли чувствовать себя в нашем обществе своим человеком, спешу персонально представить каждого члена экспедиции.
Начнем, разумеется, с начальника,
Георгий Федорович Колюх. Рост — метр семьдесят с чем-то. Волосы прямые, светлые, глаза голубые… Только не воображайте, что вы его уже знаете! Что это, мол, вялый, медлительный, с унылым взглядом… Ведь это естественно — иметь унылый взгляд, когда экспедиция бесконечно откладывается. В процессе дальнейшего знакомства с Георгием Федоровичем вы убедитесь, что ему в значительной степени присущ юмор, а также — резвость и быстрота реакции (см. главу «Трудовые будни биологов», где описывается происшествие со змееголовой). Основное занятие — сбор перепончатокрылых. Происходит это так. Георгий Федорович задумчиво стоит над цветущей гебелией или солодкой. Со стороны можно вообразить, что он о чем-то мечтает, решает в уме какую-то сложную задачу или просто ничего не делает. Но нет. Молниеносный взмах огромным сачком… и крошечная пчелка бьется в глубине бездонного кисейного мешка. В последнее время Георгию Федоровичу довольно часто удается избежать ядовитого жала, когда он достает пчелу из сачка. Однако на основании своего богатого опыта отважный натуралист утверждает, что самое болезненное — это не укус каракурта или тарантула, не укол скорпиона, а удар жала дикой пчелы… Хобби Георгия Федоровича — рыбная ловля.
Таксидермист Сабир. Таксидермист — это значит набивщик чучел. Правда, в моем представлении это звучит как «живодер», потому что, прежде чем набить чучело животного, нужно животное убить. Мы еще вернемся к этому вопросу. Итак, Сабир. Рост — метр восемьдесят с чем-то, если не метр девяносто. Вес — 61 килограмм. Строен, как молодой индеец. Чемпион по части загара. Правда, Георгий Федорович пытался отспорить у него приоритет в этом деле, упирая на то обстоятельство, что он, Георгий Федорович, специально не загорает, редко ходит раздетым и все равно достаточно темный, а если бы он ходил все время без штанов, как Сабир, то… Все же у начальника ничего не вышло — неподкупное жюри отдало приоритет Сабиру. Представляя вам Сабира, я никак не могу обойти молчанием его Хобби. «Хобби» с большой буквы. Ибо тут мы как раз сталкиваемся с тем случаем, когда хобби по своей значимости, по времени, на него затрачиваемому, и всем остальным показателям явно довлеет над профессией. Я не хочу сказать, что Сабир был плохим набивщиком чучел, вовсе нет. Человеку, обладающему живодерскими склонностями, наверное, даже нравилось бы смотреть на Сабира, когда он занимается своим профессиональным делом. И в музее его работу ценят. Но вы бы посмотрели на Сабира, когда он занимается своим Хобби… Это великолепно! Он весь вдохновение, порыв, экстаз… Его Хобби — Рыбная Ловля. С заглавных букв.
Хайрулла. Взят в экспедицию в качестве рабочего, повара, завскладом, интенданта, сторожа, вахтера, часового и так далее. По профессии — студент пищевого института. Рост — средний. Вес… Значительно выше среднего. Соответственно своей профессии и вообще, умел Хайрулла, по-видимому, очень многое. Наверное, он умел и хорошо готовить. Мы, правда, не смогли это выяснить, потому что готовил всегда Сабир. Дело в том, что, кроме большого хобби у Сабира было еще и среднее… Итак, умел Хайрулла наверняка очень многое. А вот чего он не умел, так это плавать. Жить в палатке на берегу Сырдарьи — и не научиться плавать? Обидно! И я принялся Хайруллу учить. Как проходило обучение и чего мы с Хайруллой достигли, вы тоже узнаете в свое время…
Шофер Розамат, по кличке Розмарин, а на самом деле Розмет — так, сказал он, произносится имя его по-узбекски. Вес — выше среднего, рост — ниже среднего… Черноволосый, веселый, энергичный, вдумчивый, деловой… Поэт, рассказчик, мастер художественного слова и певец, человек с полутора высшими образованиями… Несколько загадочный… Больше я пока ничего не могу сказать, но, если вы дочитаете книгу до конца, кое-что вам станет ясно.
Наконец, ваш покорный слуга, как говорили раньше воспитанные люди. Рост — метр семьдесят четыре, вес — 68 килограммов… Впрочем, это не имеет значения. В свою пользу могу привести тот факт, что, когда в конце срока мы сравнивали свои отросшие бороды, моя борода, по мнению жюри, оказалась самой густой. Правда, не самой длинной. Самая длинная борода выросла у начальника.
ТУГАИ
Вы, конечно, можете представить себе мое настроение утром, когда, открыв глаза, я увидел над собой марлевый полог пашехоны. «Пашехона» в переводе с узбекского означает «мушиная комната», потому что слово «хона» вы уже знаете, а «паша» — это комары, мухи и тому подобный гнус. Пять наших раскладушек стояли в большой палатке по периметру — голова к голове, ноги к ногам. Мгновенно распростившись с остатками сна, я в полной мере ощутил себя в экспедиции, особенно потому, что как раз над моим лицом на белоснежной марле расселось несколько упитанных комаров с рубиново-красными тельцами. Не шевелясь, томно блаженствуя, они переваривали мою кровь, высосанную тайком, под покровом ночи. Шея в нескольких местах зудела.
Хорошо, что только комары. А если бы вчера вечером я недостаточно тщательно подоткнул под спальный мешок нижний край марли и ночью в мою уютную «мушиную комнату» вздумал забрести какой- нибудь общительный скорпион или каракурт?..
Внимательно осмотрев внутренность полога и насчитав в общей сложности семь упитанных, а одного
