Подошел к столу, наклонился, снова перечитал донесение, что-то написал на нем и передал его Фитину:

— Идите, еще раз все перепроверьте и все доложите мне.

Выйдя из кабинета Сталина, Меркулов и Фитин прочитали резолюцию Сталина:

«Можете послать ваш источник из штаба германской авиации к е… матери. Это не источник, а дезинформатор».

Меркулову и Фитину не пришлось ни перепроверять, ни посылать кого-то к такой-то матери.

21 июня границу перешел немецкий солдат Альфред Лисков и заявил, что немецкая армия начнет наступление завтра в четыре часа утра. Артиллерия заняла огневые позиции, танки и пехота — исходное положение для наступления.

Об этом доложили Сталину. Он приказал Тимошенко, Жукову и Ватутину немедленно явиться к нему. Они явились. В кабинете за столом уже сидели члены Политбюро.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил Сталин.

— Нет, — уверенно ответил Тимошенко, — мы считаем, что перебежчик говорит правду.

— Что же будем делать? — спросил Сталин.

Жуков зачитал проект директивы о приведении всех войск на границе в полную боевую готовность и решительном отражении любого нападения.

Сталин перебил его:

— Преждевременно давать такую директиву. Будем пытаться все уладить мирным путем. Наши войска не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.

Военные ушли готовить новую директиву. Члены Политбюро уже под утро разошлись по домам. Сталин уехал на дачу.

Разбудил Сталина стук в дверь.

— Товарищ Сталин, генерал армии Жуков просит вас по неотложному делу к телефону.

Сталин взял трубку.

— Слушаю.

— Товарищ Сталин, — доложил Жуков, — только что немецкие самолеты бомбили Минск, Киев, Вильнюс, Брест, Севастополь и другие города.

Сталин молчал.

— Вы меня поняли, товарищ Сталин?

Сталин не отвечал.

— Товарищ Сталин, вы меня поняли? — опять переспросил Жуков. — Вы меня слышите, товарищ Сталин? Алло, алло! Товарищ Сталин, ответьте, пожалуйста, вы меня слышите?

Глухим, осипшим голосом Сталин наконец произнес:

— Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Передайте Поскребышеву, пусть явятся все члены Политбюро.

Так в четыре часа утра 22 июня сорок первого года Германия напала на Советский Союз, который не был готов к войне и потерял в ней двадцать семь миллионов своих сынов и дочерей.

Бледный, невыспавшийся, Сталин вошел в свой кремлевский кабинет. Члены Политбюро уже ждали его. Выглядят спокойными, притворяются. Мол, пока товарищ Сталин с нами, все образуется. Пусть притворяются, что они еще умеют делать?

Рухнула политика, такая ясная, дальновидная, годами выношенная, единственно приемлемая для него и для Гитлера. Кто ее разрушил? Сам Гитлер? Это невозможно. В Берлине государственный переворот? Купленные английскими плутократами немецкие генералы развязали войну, мошенник Черчилль отвел удар от себя? Требуется ясность.

— Надо позвонить в германское посольство, — сказал Сталин.

Молотов подошел к телефонному столику, переговорил с кем-то, не опуская трубки, обернулся к Сталину:

— Германский посол просит принять его для срочного сообщения.

Молотов вопросительно смотрел на него. Считает, конечно, что Шуленбурга должен принять товарищ Сталин. Нет, Сталин с ним разговаривать не будет, объясняться по такому поводу не намерен, выслушивать от немца такое сообщение не желает.

— Прими его, — сказал Сталин.

Молотов положил трубку и ушел в свой кабинет.

Явился генерал Ватутин, доложил: после артиллерийской подготовки немцы перешли в наступление по всей линии Западного и Северо-Западного фронтов. Но ЕГО этот маневр не обманет. Если действительно война, то немцы отвлекают наше внимание от юга, там они готовят главный удар.

Вернулся Молотов.

— Ну что? — спросил Сталин.

— Германия объявила нам войну.

Сталин встал, прошел в дальний угол кабинета, остановился у окна. Значит, не генералы, не заговорщики, не британские агенты. Слезливый подонок Гитлер обманул его. Ослеплен победами в Европе. Но Советский Союз не Европа, Советский Союз — шестая часть планеты, пусть прогуляются по России немчики в своих шинелишках и пилоточках. ОН не хотел войны. Но ЕГО вынудили, ОН будет воевать.

Поднялся Жуков.

— Генеральный штаб предлагает немедленно обрушиться на противника всеми силами, которые есть в приграничных округах, и задержать его дальнейшее продвижение.

Сталин молчал.

Тимошенко лучше Жукова знал Сталина и потому уточнил:

— Не задержать, а уничтожить.

Сталин кивнул:

— Давайте директиву.

Военные вышли.

— О войне надо сообщить народу, — сказал Сталин и поглядел на Молотова, — готовь выступление!

Наступило тягостное молчание. Все были убеждены, что Сталин сам выступит.

— Товарищ Сталин, — отважился Вознесенский, — в такой ответственный исторический момент народ должен прежде всего услышать вас.

— Какая разница, от кого услышит?! От Председателя Совнаркома или от его заместителя? Народ знает Молотова.

— Поднять народ на оборону страны может только товарищ Сталин, — сказал Каганович.

— Народ не поймет, почему не выступает сам Сталин, — добавил Микоян.

— Народ поймет, что началась война, а это главное, — ответил Сталин.

— Все же лучше бы выступить товарищу Сталину. — И Калинин туда же, затряс бороденкой. — Конечно, товарища Молотова знают, но народ должен услышать голос своего вождя, вождя партии и государства.

Хотят вытолкнуть его вперед, а сами будут стоять за его спиной. Не могут сообразить, что сейчас ему нечего сказать, он должен не сообщить, а объяснить, почему после заверений, что войны не будет, она все же началась, это объяснение надо продумать. Через несколько дней, когда враг будет отброшен, когда Красная Армия нанесет ему мощные удары и погонит его назад, тогда ОН выступит.

Сталин нахмурился: