Мне было немного нехорошо, и я позвонила Ивонн. Я считаю, что сестры обязаны присматривать друг за другом, хотя нынче это, похоже, не особенно популярный взгляд на вещи. Я полагаю, если бы больше людей серьезнее относились к семейным обязанностям, мир избежал бы многих неприятностей… Однако вернемся к телефону.

— Привет, — сказала Ивонн.

— Ивонн, мне нехорошо.

Я услышала ее вздох на том конце провода; не думаю, что она пыталась его скрыть.

— Это действительно так важно, Арлетт? У меня миллион хлопот, связанных со свадьбой.

— Ах да, свадьба. Уже скоро?

— В субботу, Арлетт, ты прекрасно знаешь.

— Что ж, надеюсь, я смогу прийти. У меня всю неделю слабость, и я совсем не уверена, что к субботе оклемаюсь.

— Арлетт, прошу тебя, не начинай…

— Ну, вряд ли я виновата в том, что болею. Возможно, если б мне немного помогли…

Последовала долгая пауза. Я так и видела ее на том конце, с этим несуразным обручальным кольцом на пальце. В ее-то годы!

— Ну хорошо, — сказала она. — Я попрошу Артура кое-что доделать. Буду через полчаса.

Положив трубку, я откинулась на подушки, весьма довольная собой.

Дело в том, что по всему это должна была быть моя свадьба. Мы с Ивонн познакомились с Артуром одновременно, и с самого начала стало понятно, что он заинтересовался именно мной. Всегда так было — в библейские времена, да и в кое-какие другие важные моменты истории — если есть две незамужние сестры, младшей не дозволялось выходить замуж раньше старшей. Это незаконно. Если младшая сестра пыталась нарушить правила, сбежать и во что бы то ни стало выйти замуж, ее приговаривали к смерти. Надо бы сказать об этом Ивонн. Ей бы тут же отрубили голову. Так было заведено.

Мы познакомились с Артуром во время круиза для пенсионеров, в который меня взяла Ивонн по случаю моего семидесятилетия. Это была ее идея, и не лучшая, надо сказать, — каюта тесная, еда ужасная, и большая часть пассажиров — жалкие старые зануды. Вручая мне билеты, Ивонн сказала: «Кто знает? Быть может, мы повстречаем пару симпатичных вдовцов». Но там на каждого мужчину приходилось по три женщины, да и мужчины были лысые, беззубые и слабоумные. Я собственными глазами видела, как один из них пытался есть суп руками. Так что когда в столовой появился Артур, высокий, не сутулый, с копной серебристых волос, сиявших в свете люстр, старые перечницы даже слегка подобрались. А когда он сел рядом со мной, я подумала: «Смотрите и учитесь. Я намерена сразить этого мужчину». И завела разговор о текущих событиях — проверить, посмотреть, не отказали ли у него мозги. Выяснилось, что он вполне способен говорить о чем-то, кроме своих лекарств, и это автоматически делало его лучшим собеседником за нашим столом. Мы болтали и смеялись, и Ивонн, как водится, расплылась в своем кресле. Так случалось всегда; есть в ней эта рыхлость, сонность, которые я не выношу. Если бы не я, мир бы уже давно слопал ее с потрохами.

И вот, значит, Ивонн сидела тихонько и вяло ковыряла отбивную — никакого аппетита у этой девчонки никогда не было и в помине, — в то время как я начала готовить плацдарм для великого обольщения. Все шло неплохо, и я была уверена, что дело в шляпе. Артур и Арлетт, мысленно напевала я. Артур и Арлетт. Я была в эйфории, и, Бог свидетель, я заслуживаю немного счастья. Ивонн ли не знать, как я была одинока с тех пор, как умер мой Стивен. Она-то ничего не имеет против одиночества, она к нему привыкла. А я просто создана для брака, и в моем воображении церковь уже была празднично убрана, а цветы со вкусом расставлены на столах.

А потом, в конце обеда, случилось нечто странное. Артур встал, помог мне подняться и сказал, глядя на меня в упор:

— Может, вас заинтересует прогулка под луной, Ивонн?

Я почувствовала острый укол в животе, все тело сжалось.

Увидев, как Ивонн с надеждой вскинула голову, я метнула на нее многозначительный взгляд.

— Что ж, — сказала я Артуру с издевкой, — я была бы куда больше заинтересована, если бы вы удосужились правильно назвать мое имя.

На мгновение лицо Артура застыло, пока он быстро переводил взгляд с меня на Ивонн. Затем он широко раскрыл глаза, изображая джентльменский шок, и принялся извиняться.

— Простите, виноват! — с раскаянием произнес он. — Должно быть, я неверно расслышал, когда нас представляли. Так, значит, Ивонн — ваша сестра?

— Вот именно, — ответила я и наглухо закуталась в шаль. Ему придется попотеть, чтобы загладить этот ляп.

— Прошу извинить, — сказал он. И добавил как ни в чем не бывало: — Вы так похожи.

Это был роковой промах с его стороны. Всю жизнь нам с Ивонн твердили, что мы с ней как близнецы, но сама я этого не нахожу. Совершенно ничего общего. У нас и вправду разница всего тринадцать месяцев — и как же часто я мечтала о том, чтобы повернуть время вспять и заново в полной мере насладиться теми драгоценными тринадцатью месяцами, когда на свете была я и только я! — и цвет волос у нас почти такой же, но у меня черты лица гораздо тоньше. Каждому, кому взбредет в голову, что сравнение меня с Ивонн — это комплимент, многому следует поучиться. И к урокам стоит приступить как можно скорее.

— Прошу прощения, — произнесла я. Мой тон был холоден, как стылая фигурка лебедя, уродовавшая полку буфета. — Я немного утомлена, так что вынуждена отклонить ваше любезное предложение.

И немедленно удалилась. Моя нелепая сестра плелась позади.

Я планировала примерно полдня подержать Артура на некотором расстоянии, а затем позволить заново завоевать меня ценой упорных усилий и обильной лести. Но уже за завтраком обнаружила, что совершила тактическую ошибку. Артур меня полностью игнорировал и чуть не пылинки сдувал с Ивонн, словно та была диковиной, которую он искал долгие годы. Поздним утром они уже вместе направлялись в корабельное казино, а ранним вечером были записаны на урок танцев. Я же, снедаемая бешенством, сидела в своем кресле на палубе и пялилась на бегущие мимо волны.

По правде говоря, мы с Ивонн не первый раз оказались в подобной ситуации. Когда я познакомилась с моим покойным Стивеном — мне исполнился тогда двадцать один, а Ивонн было двадцать, — он уже встречался с Ивонн. Мы с ней обе тогда работали в отцовской булочной, и я считала, что это вполне сносное занятие на то время, покуда я не найду себе мужа. Но Ивонн так не считала. И она начала посещать занятия в местном колледже. Она хотела стать библиотекарем — как будто надо непременно сдать экзамены, чтобы научиться говорить «тсс». В общем, мы все до некоторых пор были совершенно не в курсе, что появился некий молодой человек, который ездил на автобусе в то же время, что и Ивонн, и всю дорогу они неизменно поглядывали друг на друга поверх своих книжек. Кто-нибудь из них нет-нет да улыбался, отчего они сразу страшно смущались и отводили взгляд. Очень романтично, вы не находите? Все это чтение и игра взглядов — настоящая «Касабланка»[76], ей-богу. В конце концов после года — да-да, потребовался целый год, прежде чем один из этих простофиль сделал следующий шаг, — молодой человек подсел-таки к Ивонн и поздоровался. С тех пор они стали неразлучны — катались на автобусе и обсуждали книжки. Молодого человека звали Стивен, и он был поэтом. По крайней мере, так он говорил; на самом деле он был бухгалтером, мечтавшим стать поэтом.

Однажды вечером Ивонн привела его на ужин, познакомить с родителями. Я лишилась дара речи. Я ведь флиртовала с каждым мужчиной, стоило ему появиться на пороге булочной, а эта серая мышка Ивонн, пока корпела над своими учебниками, ухитрилась подцепить мужика. Причем совершенно самостоятельно.

И вот Ивонн приводит его домой, этого скромного стеснительного юношу, который год набирался смелости, чтобы с ней поздороваться, и мы все сидим в гостиной и разглядываем его. И, доложу я вам, он