течению, возникавшему в толчее.

Но вот песня закончилась.

— Пойду напудрю нос, — сказала Аделина.

Свет снова разгорелся. Они отправились к огромному зданию, где размещались игорные залы и салоны разнообразных услад «Ледяного сада». Трехэтажное, в стиле венецианского палаццо, здание- монстр, построенное из мрака. В глазах монстра отражался лунный свет. У входа, под портиком, Декс дал Аделине двадцать долларов и сказал:

— Встретимся за нашим столиком.

— Знаю, — тихонько вымолвила она и поцеловала его в щеку.

— Как ты, нормально?

— Все по-старому, — вздохнула она.

Ему следовало бы рассмеяться, но он лишь тихо улыбнулся. Они разошлись. Огибая танцпол, Декс перехватил взгляд Набоба, а тот, не прекращая петь, скосил глаза, указал подбородком на столик. Киллхеффер, легок на помине. Одет в смокинг, улыбается своей «тысячезубой», как сам ее называет, улыбкой, курит сигару «Wrath Majestic»[60] и пялится в небо.

Добравшись до своего столика, Декс сел напротив Киллхеффера. Тот, все еще глядя вверх, сказал:

— «Сладкий джин». Я взял на себя смелость.

И верно, три полных бокала. Декс взял один.

— Сегодня звезды изнывают от любопытства, — сказал Киллхеффер, отвлекшись от небес.

— А я вот не изнываю, прости, — сказал Декс. — Ну, профессор, что заготовлено на сей раз? Русская рулетка? Снимите колоду трижды и возьмите последнюю карту? Метатель ножей с завязанными глазами?

— Ты смакуешь воспоминания о моих просчетах, — сказал Киллхеффер. — Но капля камень точит. Только повторяя попытки, можно взять верх над временем.

— Все тот же бред сивой кобылы. С меня хватит.

— Не спеши, выслушай. Имею тебе кое-что сказать — я нашел способ. Я его вычислил. Насколько сильно ты мечтаешь отсюда вырваться, а?

— Вырваться? — переспросил Декс. — Я даже не знаю, врывался ли я сюда. Ну-ка, попробуй еще раз доказать мне, что ты — не сатана.

— Я скромный профессор судеб и обстоятельств. Ученый с непомерно развитым воображением.

— Тогда зачем тебе эта полоумная улыбка? Все твои фортели? Твоя сигара пахнет не табаком, а океаном, если память меня не обманывает.

— Я всегда был душой компании и ценил хорошие сигары. А улыбка в тысячу зубов — салонный фокус с умножением.

— Прах тебя побери… Как же я от всего этого устал, — пробурчал Декс.

Киллхеффер достал из кармана шприц для подкожных вливаний. Выложил на стол:

— Вот решение проблемы.

Огромный стеклянный шприц, наполненный жидкостью нефритового оттенка.

Декс присмотрелся, встряхнул головой. На его глаза навернулись слезы.

— Издеваешься? Тоже мне, решение! Туфта и липа!

— Тебе придется поверить мне на слово, — возразил Киллхеффер, не переставая улыбаться.

— Ты, похоже, не заметил, что мы опять здесь. Ну ладно. Что за снадобье? Яд? Сироп от кашля? Дурь?

— Амнистия по моему личному рецепту. Концентрированная свобода воли. Я назвал это средство «Смех в темноте»[61], — сказал профессор, горделиво приглаживая свои блестящие черные волосы.

Декс невольно улыбнулся:

— Да ты не только псих, но и вредина. Ну ладно, валяй. Какую сделку ты мне теперь предложишь?

— В этот самый момент Мондриан находится на третьем этаже. Отделение «Пекло», четвертый номер. Он поджидает одну мою сообщницу, которая посулила ему нетривиальное наслаждение, но, увы, не сдержит слова. Вместо нее придешь ты. Я хочу, чтобы он умер.

Киллхеффер торопливо потушил сигару и щелкнул пальцами, подзывая проходившую мимо продавщицу сигарет. Девушка остановилась перед Дексом, приподняла крышку своего лотка. Сигарет там не было — только какой-то предмет, прикрытый носовым платком.

— Ты все предусмотрел, — Декс взял пистолет, встал, сунул за пояс. — А как насчет гонорара?

— Лекарство будет доставлено еще до рассвета, — сказал профессор. — Спеши. Мондриан скоро смекнет, что зря теряет время, которое мог бы потратить на выцыганивание чаевых.

— Чем он тебе не угодил? — спросил Декс и взял со стула шляпу.

— Он — бесконечный цикл, — сказал Киллхеффер. — Самая настоящая игра с нулевой суммой[62].

В начале длинного темного коридора на третьем этаже Декса остановил ночной портье — лысый здоровяк с дробовиком-обрезом в левой руке.

— Что новенького, Джимини? — спросил Декс.

— Вы, очевидно, Декс. Нужна комната?

Декс кивнул.

— Десять долларов. Но для вас как старого знакомого — десять долларов, — сказал Джимини и захохотал.

— Ты меня балуешь, — сказал Декс, и в его руке появилась десятка. — Дама подойдет с минуты на минуту.

— Отделение «Пекло», пятый номер, — сказал исполин, и эхо повторило его слова в коридоре. — Отделай ее хорошенько.

— Не сумлевайся, — ухмыльнулся Декс. Отойдя немного, он замедлил шаг, оглянулся: все нормально, Джемини вернулся на пост, снова уселся лицом к лестнице, спиной к коридору. Полумрак, лишь теплятся газовые рожки на стенах, расположенные друг против друга у каждой шестой двери. Вот и комната номер четыре. Дверь слегка приоткрыта, но внутри темно. Декс выхватил пистолет, приготовился.

Проскользнул в комнату, тихо прикрыл за собой дверь. В высокое арочное окно светила луна, но Декс не сразу различил перед собой что-либо, кроме мрака. Постепенно проступили контуры стульев, журнального столика, трюмо, а в дальнем углу — кровати. И силуэт человека, сидящего на краю: грузный, на голове, конечно, феска.

— Это ты, мой цветок пустыни? — раздался голос Мондриана.

Декс одним прыжком пересек комнату. Оказавшись перед силуэтом и прикинув, где находится левый висок, Декс взвел курок большим пальцем, указательным нащупал спусковой крючок. Но выстрелить не успел: Мондриан, казавшийся таким неуклюжим, набросился на него со сверхчеловеческой силой. Страшно изумившись, что кроткий толстячок додумался напасть первым, Декс сам не заметил, как упал на спину, зацепившись каблуком за ковер. Пистолет улетел куда-то в темноту. Декс попытался встать, но метрдотель рухнул на него, тяжелый, как девять мешков с песком, и ухватил рукой за горло. Декс принялся молотить лицо Мондриана кулаками, но даже не сшиб с него феску. Оба покатились по ковру. В лунном свете Декс увидел, как над ним сверкнул нож. Но сделать уже ничего не мог: противник, навалившись коленями, придавил его руки к полу. Теперь не увернуться. Декс затаил дыхание, готовясь к боли. Вдруг загорелся свет, грохнул выстрел, и противник свалился с Декса.

Декс вскочил, обернулся… Аделина. Она стояла в дверях. Дуло пистолета еще дымилось. На лестничной клетке Джемини засвистел в свисток, поднимая по тревоге всех амбалов «Ледяного сада».

— Отличный выстрел, детка, — сказал Декс. — Выруби свет, закрой дверь.

Она прикрыла дверь, но к выключателю не притронулась.

— Глянь-ка, — сказала Дексу, указывая стволом на пол за его спиной. Оглянувшись, он увидел тысячезубую улыбку Киллхеффера. К голове профессора была примотана резинкой феска — ах, вот отчего на так прочно держалась. Во лбу зиял третий глаз, пробитый пулей.