впилась в мое левое предплечье.
Следующие несколько абзацев описывают много дней моей жизни.
Как передать состояние дотоле мне совершенно незнакомое, которое доводило все доступные мне ощущения до порога переносимости и дальше — за него? Боль была песнью, которую я и пел, и одновременно неутолимо жаждал петь. Моя текучая кровь была не только моей жизнью, но вбирала себя жизни всех, кто был до меня. Трепещущий восторг Джулии проникал в мою грудь и там превращался в зверя, который пытался когтями и зубами выдраться наружу, чтобы избавиться от скорлупы цивилизации.
Спина выгибалась дугой, я кричал, стремясь освободиться — и в то же время продлить мою боль. Я хотел питать Джулию своей кровью больше, чем совокупляться с ней. Я словно вернулся в раннее детство — новые ощущения так восхищали меня, что цепи были необходимы — дабы сдержать мой экстаз.
Откидываясь на матрас, я переставал существовать. Я становился пустой оболочкой, покинутым коконом, в котором гусеница превратилась в бабочку, а потом улетела. Внутри меня была пустота и снаружи тоже. Я не был мертв, потому что никогда по-настоящему не жил. Вертлявая гусеница и трепещущая крыльями бабочка использовали мое безучастное «я» как перевалочный пункт, оставив мне пустоту, похожую на мимолетную тень полуулыбки.
— Ювенал Никс… — прошептал голос.
— Что? — прохрипел я.
— Это твое имя.
Я находился в странном, подвешенном состоянии много часов, которые казались неделями, даже месяцами. Я не спал, не терял сознание, но и реальность вокруг не осознавал. В этом предсмертном эфире ко мне приближались разумные существа, не имевшие признаков ни расы, ни пола, ни даже биологического вида.
— Тебе грозит знание, — сообщило мне одно из существ — желтый нимб неизвестного происхождения.
— Меня кто-то узнает? — спросил я, но не словами.
— Знание, — повторило пустое световое кольцо.
— Не понимаю.
— Тогда еще есть надежда.
— Ювенал, — произнес женский голос.
Я открыл глаза и увидел Джулию, в тех же джинсах и футболке, — она сидела на полу у изножья кровати. Взгляд ее можно было описать только одним словом: голодный.
— Джулия…
Улыбка не затронула ее алчущих глаз.
— Ты восхитителен на вкус, — хотя она говорила шепотом, для меня ее голос звучал, будто она кричала в длинном гулком коридоре. — Я почуяла твою сладость, еще даже не войдя в тот книжный магазин. И пришла туда за тобой.
— Ты отпустила Мартина, укусив его в руку, — сказал я. — Так?
— Я отпускаю всех после первого укуса, — ответила она. — Их были сотни… тысячи.
Я — я прежний — вздохнул с облегчением.
— И тебя я хочу отпустить. Но твоя кровь призывает меня.
Она коснулась моего бедра с внутренней стороны, между коленом и пахом. Ее холодные пальцы потерли это место. Прикосновение отозвалось во мне эхом мучительного наслаждения.
Она склонилась надо мной и сместилась на дюйм в сторону от этой точки. Ее лунные глаза были прикованы к моим глазам.
— Кусай, — сказал я, несмотря на ужас, поднимавшийся у меня в груди.
В течение следующих четырех суток она сосала кровь из моей руки, другой ноги и наконец — из живота, чуть выше пупка. Меня сотрясал непрестанный экстаз, смешанный с трепетом страха. Я не ел, не спал, не чувствовал необходимости облегчаться. Когда я не питал Джулию, мое тело пребывало в состоянии полного отдыха и расслабления.
— Мы никогда не пьем много, — поведала она мне как-то вечером после трапезы. Она лежала на спине, головой на моем бедре, блаженно облизываясь. — Для жизни нам требуются сущие пустяки. Это вам, людям, нужно убивать и набивать брюхо, чтобы существовать. А для нас полстакана свежей крови хватает на много дней.
— Почему же ты кусаешь меня ежедневно? — спросил я.
В моем вопросе не было страха. После укуса я чувствовал себя одурманенным, размягченным. Просто я хотел понять ее до конца.
Она села. Ее черные глаза засветились странным светом и стали почти белыми.
— Мы не можем размножаться, как вы, — сказала она. — Но мы должны создавать себе подобных. В нашем укусе содержится наркотик, который для большинства людей скоро становится ядом. Однако некоторым — сладким, как ты — мы можем передавать свою природу. Мы называем их своими возлюбленными.
— Ты любишь меня?
— Я люблю твой вкус.
— Я для тебя что-то вроде бифштекса?
Волна отвращения прошла по ее лицу.
— Нет, я люблю не смерть, но жизнь, текущую в тебе и во мне одновременно. Ощущение бытия, которое я несу в себе и которое беру из тебя. Это и есть твой вкус — и он доставляет величайшее наслаждение, которое только может испытать живое существо.
— А как было с Мартином? — спросил я, когда почувствовал, что она собирается уйти. Я ненавидел моменты, когда, насытившись, она уходила. Словно она была нужна мне постоянно, чтобы отодвигать тьму.
— Я уже сказала, в нашей слюне содержится наркотик. Из-за него укушенные стремятся к нам. Обычно они все забывают или помнят нас как сон, но иногда начинают преследовать. Это одно из возможных нежелательных последствий нашего симбиоза с людьми. Я совершила ошибку, приведя тебя в то место, где встретила Мартина. Его желание очень сильно, но если бы я укусила его еще раз, он наверняка бы умер.
— А давно ты его укусила?
— Два года назад.
— И ему до сих пор приходится носить повязку?
— Вряд ли это по необходимости. Иногда они носят повязку как память.
— А ты… — начал я, но она положила ледяную руку мне на лоб, и я отключился.
Когда я проснулся наутро после ее последнего укуса, цепей не было. На единственном стуле я нашел свою аккуратно сложенную одежду. Сверху лежал кремовый конверт, на котором было напечатано «Ювенал Никс». В комнате стояла тишина, и я отчего-то сразу понял, что Джулия ушла навсегда. Места укусов немного пульсировали, но не болели.
Я бросился к двери в коридор, который окружал мою келью. Из него вела дверь в еще один коридор, окружавший первый. В этих коридорах не было ничего — ни мебели, ни ковров. Было еще одно помещение сбоку — небольшой туалет. Обнаружив его, я почувствовал, что мое тело возвращается ко мне и что мне надо уходить.
Милый Ювенал,
ты теперь мой и останешься моим до того далекого дня, когда ты или я перестанем существовать. Впереди много лет, а может, и веков. В ближайшие недели и месяцы ты откроешь в себе много нового. Не пугайся этих открытий, не впадай в отчаяние. Ты мой, все равно как если бы вышел из моего лона, а я — твоя, хотя мы не сможем увидеться еще очень долго. Доверяй своей интуиции, своим желаниям. Уступай своим влечениям и страстям. В один прекрасный день мы вновь соединимся — когда это будет безопасно для нас обоих.