— Верно, — откликнулся я. — Чернокожему не нужен белый господин, который укажет путь. А вот белым нужна власть над нами.

— Всем нужна ваша сила.

Она посмотрела мне в глаза и коснулась моего запястья. Пальцы у нее были ледяные.

— Выпьем кофе?

Я хотел ответить «нет», но неожиданно сказал «да».

— Только недолго, — добавил я смущенно. — Мне надо к своим, отчитаться.

— Я из Румынии, — рассказывала она, когда мы сидели в кафе напротив нашего книжного. — Родители умерли, я одна на всем свете. Зарабатываю редактурой — на вольных хлебах, а по вечерам хожу на всякие сборища.

— Политические? — спросил я, любуясь лунным сиянием ее глаз.

— Всякие, — пожала она плечами. — Лекции, вернисажи и все такое. Просто хочется быть среди людей, чувствовать себя причастной к чему-то, хоть временно.

— Живешь одна?

— Одна. Мне так лучше. Серьезные отношения быстро теряют смысл, неделя-другая — и мне опять хочется одиночества.

— Сколько тебе лет? — спросил я, отметив, какая странная у нее манера говорить.

— Я молода, — ответила она с улыбкой, словно вспомнив какую-то шутку. — Пойдем ко мне ночевать?

— Я не охотник до белых девушек, Джулия, — сказал я, так она мне назвалась.

— Пойдем, — повторила она.

— Я провожу тебя до дома, — нехотя процедил я, — но потом мне надо обратно в центральное здание.

— Что за центральное здание?

— Руководители союза арендовали старый особняк в Гарлеме. Мы там вместе живем и готовимся к тому, что скоро наступит.

Она улыбнулась моим словам и встала.

— Джулия! — окликнул ее мужчина, когда мы отошли от кафе на полквартала. — Подожди!

Это был высокий плечистый блондин. Вполне мог оказаться игроком в американский футбол, даже из команды моего университета.

— Мартин… — не слишком-то обрадовалась она.

— Куда ты?

К его левому предплечью был приклеен пластырем кусок многослойной марли.

Она не ответила, и он злобно глянул на меня.

— Это моя девушка, чувак, — сказал он.

Я тоже не ответил. Я уже готовился к драке, в которой не рассчитывал победить. Он был амбал, а я максимум — в среднем весе.

— Иди куда шел и останешься цел, — добавил амбал.

Он словно уговаривал меня и от этого казался еще более опасным.

— Слушай, ты! — сказал я. — Мы только что познакомились, но уходить я не собираюсь.

Он потянулся ко мне, и я изготовился нанести самый страшный удар, на какой был способен. Я не мог позволить этому белому обратить меня в бегство.

— Мартин, хватит! — отчеканила Джулия. Каждый слог был похож на удар молотка по гвоздю.

Кулак Мартина разжался, и он отдернул руку, будто обжегшись.

— Уходи! — приказала она. — И отстань от меня раз и навсегда.

В Мартине было под два метра роста и больше центнера веса, в основном за счет мышц. Но он дрожал, точно стоял на сильном ветру. Шейные мускулы напряглись, лицо исказил судорожный оскал. Простояв так около минуты, Мартин повернулся и, шатаясь, пошел прочь. По пути он все больше сутулился, даже съеживался, как человек, которого только что избили.

— Ты был готов подраться, — сказала Джулия.

Я не ответил.

— Тебе досталось бы, — продолжила она.

Она взяла меня за руку и повела через Манхэттен к пешеходному проходу на Бруклинский мост. Я не сопротивлялся. Во мне еще кипела кровь от чуть было не состоявшейся драки, от предчувствия, что мне вот-вот накостыляют.

По дороге она рассказывала о жизни в Румынии, о побеге от коммунистов в Мюнхен, где она какое-то время жила среди цыган. Был холодный октябрьский вечер, я слушал, не чувствуя необходимости отвечать. А она держалась за мою руку и беспечно болтала о жизни, которая казалась мне историей из книжки.

Мы перешли на ту сторону, и вскоре она привела меня в район, где складов было гораздо больше, чем жилых домов. Мы спустились по лестнице, ведшей к двери полуподвального помещения. Она открыла дверь без ключа, просто толкнув ее.

Дальше — длинный коридор, еще одна лестница, спуск не меньше чем на три этажа, зал и опять дверь, от которой у нее был ключ.

Мы оказались в небольшой слабоосвещенной комнате с кленовым столом в углу и простым матрасом на полу. Окон, конечно, не было, запах стоял сухой и затхлый, как в склепе, который не открывали несколько веков.

Дверь за мной закрылась, и я повернулся, чтобы взглянуть в глаза Джулии. Их лунный блеск стал еще ярче, а от улыбки у меня перехватило дыхание. Она стянула голубую футболку, перешагнула широкие джинсы и предстала передо мной нагая. Бросившись к ней, я осознал, что мое непреодолимое влечение нарастало с того момента, как Мартин начал мне угрожать. Я спустил брюки, и Джулия засмеялась. Я повалил ее на матрас, и мы соединились. Брюки так и остались на моих лодыжках, и ботинки я не снял — торопился. Мне надо было срочно оказаться в ней. Я должен был трахать и трахать и трахать ее. Ничто не могло меня остановить. Даже оргазм лишь на пару мгновений притормозил мощное и ритмичное движение наших тел.

Джулия не переставая смеялась и говорила со мной на каком-то иноземном языке. То и дело она убирала с моего лба волосы и ловила мой взгляд своими жутковато-искристыми глазами.

Я корчился на ней, а она обвивала меня ледяными руками и ногами. Я не мог остановиться, не мог выйти из нее. Впервые в жизни я почувствовал, что такое настоящая свобода. Я понял, что лишь эта страсть смогла что-то расшевелить в бездонных глубинах моего существа.