Верхушки нахмуренных елей, Эфир золотится; И волны из темных ущелий Прохладные веют. О, дай же… О, дай же, царица! Любви и желания трелям На радость и нимфам, и елям, Их нежа, сребриться. Гера Довольно чар… я золотые крылья Эротовы видала. Он не раз Их на груди моей слагал покорно, И головой кудрявою ко мне Склонялся на плечо, летать усталый. Его пожива — слабые сердца… Не Герою владеть ребенку. Царь, Киприда мне очарованьем новым Глаза и стан сегодня облила, Но не тебя пленять она хотела. И если ты на розовых устах Хотел прочесть желанье, фессалийцы Здесь ни при чем, поверь. У очага Кронидова меня увидишь завтра Ты царственно спокойною. Пусть ночь Желанная пройдет и мне оставит Воспоминаний негу. Для тебя ж Лекарства я не знаю. На соперниц Я иногда сержусь, но, право, в счет Не ставлю их надолго. Золотистой И никакой косы я не боюсь… А ты забыл, скажи, златую Диву? Не долго же ты любишь, Иксион. И слабое, должно быть, сердце хочешь Лишь дерзостью желания прикрыть. Но ты красив… Давно твоих прекрасней Я не видала глаз… Забудь скорей, Что говорил, и к нам веселым гостем Вернись делить наш пир… Там нимфу я Тебе отдам, Дориппу, царь, и будешь Ты злато кос душистое ласкать. Становится на колесницу, потом снимает с головы лилию закусывает ее и со смехом бросает в Иксиона; потом, по данному ею знаку, колесница быстро уезжает. Иксион протягивает к ней руки, делает несколько шагов за колесницей, но в раздумье останавливается; потом отходит к дереву и садится, закрыв лицо руками. Солнце закатывается. Быстро наступает южная ночь. Ели и горы чернеют и точно вырастают.
