Шотландии они были особенно активны, ибо пытались играть на национальной гордости и свободолюбии шотландцев. Их поддерживали вожди кланов Северной (горной) Шотландии, которым уния и экономический прогресс угрожали потерей власти над племенами диких и нищих горцев, живших еще чуть ли не родовым строем.
Сто лет спустя сэр Вальтер Скотт поведал о тех временах всему читающему миру в известных романах «Пуритане» («Old Mortality»), «Черный карлик», «Роб-Рой». Окутанные романтической дымкой, эти события выглядят у знаменитого шотландца, конечно, не такими жестокими и наполненными борьбой классов, какими они были в действительности.
После 1707 года Адам Смит-старший процветает, получает новые должности и доходы. Присоединенной Шотландией надо было управлять. И управлять не в стиле примитивно-феодальных Стюартов, а в новой манере, — поощряя предпринимательство и торговлю, городское среднее сословие и фермеров. Образованные, умные и преданные делу унии люди были нужны лондонскому правительству и его наместникам в Эдинбурге.
Когда через семь лет умерла бездетная королева Анна и аристократы и буржуа, действуя в союзе, возвели на престол ее дальнего родственника, безвестного немецкого князька Георга I, Смит приветствовал новую — ганноверскую — династию, которой суждено было царствовать, но не править.
Вышедшим из низов Смитам феодальная реакция, которую воплощали якобиты, не обещала ничего хорошего. Правда, в большом якобитском восстании 1715 года одна из ветвей обширного клана абердинских Смитов оказалась на стороне восставших, но клан безжалостно обрубил эту ветвь и до конца века давал короне шотландских администраторов, верных унии, ганноверскому дому и буржуазной свободе. Смиты управляют почтой, финансами и правосудием, состоят при государственных деятелях.
Политические взгляды Адама Смита-младшего могли бы порадовать, а может быть, и слегка смутить его отца.
В 1760 году, когда после двух «Георгов-немцев» на престол всходил король Георг III, Глазговский университет поручил профессору Смиту написать приветственный адрес. Верноподданнический по форме, адрес этот все же весьма любопытен. Профессор выразил в нем веру в то, «что привилегии Ваших подданных столь же дороги Вам, как прерогативы Вашей короны, что Вам лестно быть королем свободного народа». Конечно же, «Вы далеки от того, чтобы ревновать к пылкому духу свободы, который закономерно одушевляет каждого британца». Это уж не поздравление, а своего рода наказ и предупреждение!
В 1714 году Адам Смит-старший получил выгодную должность главного контролера таможни в Керколди и поселился там с женой и сыном.
Через три года жена умерла. Вдовец был завидным женихом и скоро привел в дом 25-летнюю Маргарет Дуглас, дочь довольно крупного землевладельца из Стрэтендри. Смит скончался, прожив с женой немногим более двух лет…
Глубокий морской залив в Шотландии называется «фёрт». С востока, из Северного моря, в тело Шотландии врезается Фёрт-оф-Форт. С запада, из Атлантики, мимо пустынных островов корабли входят в Фёрт-оф-Клайд, куда впадает полноводный Клайд. В этом месте Шотландия перетянута как девушка в талии. Каких-нибудь 50 миль равнины отделяют море от моря. В конце XVIII столетия здесь построили канал, соединивший Клайд с Фортом, но в годы детства Смита о таком огромном строительстве еще и не мечтали.
На этом небольшом пространстве сосредоточены главные жизненные центры Шотландии, здесь самые плодородные земли, здесь во времена Смита бурно росла промышленность. Здесь, в треугольнике между Керколди, Глазго и Эдинбургом, прошла почти вся его жизнь.
Городок Керколди лежит на северном берегу Фёрт-оф-Форта, напротив Эдинбурга. В годы детства Адама в нем было не более полутора-двух тысяч жителей.
Единственная настоящая улица Хай-стрит вытянулась вдоль моря. Небольшой сад, который примыкал к дому, где прошло детство Смита, выходил на берег. Из окон дома в ясную погоду были видны суда, которые шли вверх и вниз по Форту. Они возвращались из Индии, Америки, России и Швеции или уходили в дальние страны. Иные из них спускали паруса и шли к берегу. Керколди был значительным портом.
Мальчиком Адам бывал и в соседнем городке Ларго, где все знали удивительную историю своего земляка Александра Селкерка. Пять лет провел он совершенно один на необитаемом острове у берегов Южной Америки. Мистер Даниэль Дефо хорошо знал Селкерка и его историю, и в Робинзоне Крузо жители Ларго узнавали черты храброго моряка.
Но маленькому Адаму не приходилось особенно мечтать о морских странствиях. Он рос хрупким и болезненным ребенком, иногда проводил в постели целые недели.
Для миссис Смит вся жизнь сосредоточилась в ее мальчике. Еще молодая и привлекательная, она не хотела и думать о новом браке, хотя в первые годы после смерти мужа родственники и соседи частенько говорили ей о выгодных партиях. Потом оставили ее в покое.
Миссис Смит сама не читала почти ничего, кроме библии, но была убеждена в пользе науки и книг. Каждый знакомый или родственник, который ехал в Эдинбург, получал поручение привезти какие-нибудь книги для Адама. На это она не жалела денег.
Книги были и в доме Джемса Освальда, сын которого был уже студентом и, приезжая на каникулы, вел долгие беседы с понятливым мальчиком.
Книги были и в Стрэтендри, в «замке» Адамова дяди Джона Дугласа. Маргарет часто гостила с Адамом у брата.
Читал он больше всего исторические и географические сочинения. Его страсть к книгам удивляла, а иной раз и смешила товарищей. Особенно забавлялись они над появившейся у него уже в детстве привычкой внезапно задумываться и говорить с самим собой. Адам сторонился шумных игр и забав и порой чувствовал себя одиноко. Он становился замкнут и неразговорчив. Но всегда у него было двое или трое близких друзей, которые хорошо понимали его и любили слушать его рассказы о прочитанных книгах.
Кроме того, он любил наблюдать и расспрашивать. Много можно было узнать, глядя на разгрузку и погрузку судов в гавани и разговаривая с моряками. На земле Освальда была кустарная гвоздарная мастерская, где сам хозяин и десяток работников-подмастерьев с утра до вечера ковали гвозди. Все оборудование состояло из горна, наковален, молотов, клещей да ножниц. Адам подолгу смотрел, как ловко справляется каждый со своим делом: один режет проволоку, другой калит ее, третий бьет молотом, четвертый плющит шляпку.
Когда работники садились отдохнуть и доставали из мешков хлеб, сыр и эль, Адам задавал свои дотошные вопросы: а сколько гвоздей они делают в день, откуда привозят проволоку и уголь, какие гвозди пользуются самым большим спросом…
Школа, в которой учился Адам, сохранилась; теперь в ней склад. Это приземистое одноэтажное кирпичное здание, состоявшее в те времена из двух комнат-классов. С учителем ему повезло: мистер Дэвид Миллар, главный учитель (кроме него, был молодой парень — помощник), оказался человеком умным и мягким. Вопреки давлению церковных властей он не забивал головы детей одной библией и ее толкованием. Научившись в первых двух классах — шестом и пятом — читать, писать и считать, дети с четвертого класса приступали к латыни и долбили ее четыре года. Заодно они получали некоторое представление об истории и географии.
К концу обучения Смит не только знал почти наизусть своего Евтропия в школьном переложении, но и свободно читал Тита Ливия и Тацита. Местный священник начал давать ему и уроки греческого: Адам готовился в университет.
Весной 1738 года Адам Смит, тонкий, немного застенчивый подросток, — «бежан» в Глазговском университете. Бежанами («желторотыми») называли первокурсников — студентов класса логики. Окончив класс логики, студенты, в зависимости от своих склонностей, переходили либо в класс нравственной философии, либо естественной философии. Адам готовится в класс нравственной философии.
С трудом привыкает он к длиннополой алой мантии, на которую пошло четыре ярда дорогого английского сукна. Но с еще большим трудом он привыкает к университету, к жизни в чужом городе: ведь до этого он никогда ни на один день не разлучался с матерью.
