В тот самый момент, когда это говорилось, Сергей Янович комкал распечатку злосчастной беседы и укладывал ее в пепельницу, намереваясь сжечь. Бумага топорщилась, норовила вывалиться из пепельницы вон, как бы побуждаемая желанием попасть еще кому-нибудь в руки, уж больно ценной была напечатанная на ней информация.

– Зачем? – сказал Либава. – Давайте я брошу в измельчитель.

Винглинский, не говоря ни слова, достал из кармана зажигалку и поджег бумажный комок. Пламя неожиданно получилось мощным, взвившись чуть ли не на полметра. Либава схватил со стола бутылку минералки и стал поливать пылающий документ.

– Что ты делаешь?!

– Пожарная сигнализация, – объяснил помощник. Он взял мокрый полуобгоревший комок кончиками пальцев: – Сейчас спущу в туалет.

Когда Либава вышел, Винглинский откинулся в кресле, заложив руки за голову. На его тонких губах появилась задумчивая улыбка. А интересная ведь складывается ситуация. Если этот документ выпустить из-под спуда, трудно даже представить, какая начнется чехарда. Правда, думать об этом можно только в гипотетическом смысле. Кто же возьмет на себя ответственность за такую публикацию! А было бы здорово, весело и здорово: Андрюша, летящий вверх тормашками вместе со своим хитроумным советником. Нет, все-таки трудно поверить, что Голодин. Это каким же надо быть монстром, чтобы родную дочь подвергать такому риску! Впрочем, чего только не случается в мире властвующих и рвущихся к власти.

Себя Сергей Янович похвалил за сдержанное, разумное поведение во время оного разговора. В случае чего ему предъявят только недонесение. Но и здесь можно что-то придумать.

Появился Либава.

– Удачно сходил? – поинтересовался шеф с внезапной улыбкой.

Помощник кивнул, показывая, что он не считает для себя возможным обладать чувством юмора в присутствии начальства.

– Ты, кажется, хочешь еще что-то мне показать. Или сообщить.

Либава опять же лишь кивнул.

– Что-то явно неприятное. Либава сел на свой стул:

– Звонил майор Елагин.

– Тот самый майор? И где же он, откуда изволил нас побеспокоить? – Настроение олигарха сделалось почти игривым, ситуация просто-напросто ломилась ему в руки, не нужно даже совершать никаких дополнительных движений.

– Трудно сказать, но, вероятнее всего, он в Москве.

– Почему ты так решил?

– Он предложил встретиться – и в самое ближайшее время.

– Что он еще говорил?

– Рассказывал в подробностях, как он будет действовать, если мы не согласимся на его условия.

– А у него есть возможность действовать? Он не обложен разве как дикий зверь?

Либава вздохнул.

– Ну ладно, ладно. Его ведь и люди этого, как там, Бокова не могут найти. Он, кстати, господин прыщавый, не из ФСБ ли часом?

Антон Либава презрительно хмыкнул:

– Был. Выгнали. Теперь организовал свое предприятие. Но, насколько я понял, перед Елагиным он явился именно как представитель спецлужб. Майор – человек с гражданским чувством, что всегда ему мешало жить, и он взялся за предложенную Боковым работу, думая, что это задание властей. Такой ушлый мужик, а попался на самый ржавый крючок. Даже странно как-то.

– Почему же он не отдает кассету этим своим властям?

– Да все потому же – не верит. Считает, что там сплошная коррупция. Обжегшись на Бокове, дует на все остальное.

Винглинский вдруг вскочил и заходил по кабинету:

– А ведь ситуация-то дрянь.

– Что вы имеете в виду, Сергей Янович?

– Я-то думал, что этот парень из тех, что надеются своего не упустить, когда идет большая рубка. Хочет денег, и побольше. А так, если он узнает, что Боков – просто рыба-прилипала, он тут же метнется на Лубянку.

– Думаю, да. Только как он узнает? Выбивая сведения из Бокова, он шел только по этой линии вопросов – предательство в рядах органов.

– И Боков устоял под пытками? Партизан!

– Говорит, что устоял. Только выдал меня, мои телефоны и что я работаю на вас. Да и тот факт, что майор предлагает нам встречу, говорит о его неведении насчет истинного положения Бокова.

Винглинский остановился перед своим помощником, засунув руки в карманы и неприветливо глядя сверху вниз на белесые ресницы и красноватый нос.

– И что же нас ждет в ближайшем будущем? В смысле: какие требования выдвигает этот патриотический майор?

Либава с трудом отклонил голову, чтобы посмотреть в глаза шефу:

– Он предлагает передать нам кассету и обещает все дубликаты, которые припрятал для страховки, выдать чуть позднее, если мы выступим с разоблачением Нины Андреевны как организатора великой фальсификации. Это легко сделать – у нас есть кадры телепередачи об испытаниях «чистой силы», где она недвусмысленно представлена. Кроме того, Сидор Лапузин даст показания. Он выжил, но теперь убежден, что идея «чистой силы» мертвая. А с ним контачила только Нина. Она раздувала шумиху. Вы тем самым остаетесь в стороне: просто ваше доверие было жестоко обмануто людьми, которые теперь изображают из себя бог знает кого.

Брови Сергея Яновича поползли вверх:

– Для чего ему это? Майору.

– Я же говорю – патриот отечества. За державу обидно. Личный враг Голодина. Готов на все, лишь бы помешать его выходу во второй тур. А вы же помните – позавчера Голодин разорялся о генофонде нации, изобретательности русского мужика и несколько раз пообещал сильносильно помочь отечественным провинциальным умам с разработкой «чистой силы», к которой протянулись уже иноземные лапы.

– Да слышал я всю эту чушь!

– Расчет прост, но неплох. Удар по Нине – а она очень сейчас рейтинговая девушка, даже на удивление. Удар по отцу, удар по всей их концепции.

Винглинский искоса поглядел на помощника.

– Почему по «их» концепции, это ведь и наша концепция, все так думают.

– Если хотите знать мое мнение, Сергей Янович…

– Нет, не хочу. А хочу, чтобы ты организовал мне встречу с майором. Аккуратно организовал. Не дай бог с ним что-нибудь случится. Думаю, эти страховочные кассеты не блеф.

– Как скажете, Сергей Янович.