Кто-то помог!

Кто?!

Елагин перевернулся на живот, вспомнив о необходимости вести наблюдение за территорией. И сделал это вовремя: в наблюдаемой им картине начали происходить изменения.

Во-первых, снова приехал Боков и засел в «мастерской».

Зачем? Почему? – об этом Елагину не размышлялось. Скорее всего – очередной обыск в надежде найти какие-то следы или самого майора, или пресловутой кассеты. Он все еще не мог прийти в себя от новости, сообщенной тещей. В голове была каша, никакого разумного плана действий не прорисовывалось. При этом нарастало стремление что-то делать. Но он окорачивал себя, пытаясь рассудить логически, выгодно или невыгодно ему сейчас обнаружить себя. Тщетно.

Он был уверен, что в деле Тамары офицер Боков как-то замешан. «Но не обратишься же к нему с прямым вопросом!

А может, взять так прямо да и позвонить?

Ничего эта прыщавая скотина не скажет.

Так, стоп.

Опять что-то происходит».

Шура и Вера зашли попрощаться. Шепотом.

– До завтра, дядя Саша. Лежите тихо, а то лошадки у нас пугливые.

– До завтра. А если мне понадобится срочно уйти?

– Маленькая дверь там, в углу, запирается только изнутри на щеколду.

Они вышли, навесили замок на главную дверь, через которую выпускали своих подкованных красавцев, и направились вон с территории. Двое ребят, томившихся в тени навеса у берлоги майора, двинулись за ними. Подождали, пока они выйдут за ворота, и поспешили следом, сплевывая окурки.

Однако. Сразу два хвоста. Решили посмотреть, куда отправятся Шура и Вера. Зачем? Он не успел еще спросить себя, как уже явился ответ. Боков уверен, что между майором и девчонками существует какая-то связь. Вычислил, собака, по их поведению во время утреннего разговора. У него что, встроенный в башку детектор лжи?

Вычислил, да только не все. Думает, Шура и Вера шпионят на территории по поручению дяди Саши и сейчас отправились с докладом о проделанной работе. Ему и в голову не может прийти, что майор находится где-то рядом, всего в двух шагах, а кроме того, в его обыкновение не входит использовать в своих опасных делах детский труд.

Решение о том, что делать дальше, созрело сразу. Но сначала – один звонок.

– Здравствуй, сука!

– Ну наконец-то. Слушай, Санек, нам надо поговорить, – обрадовался Боков.

– Это ты? Я имею в виду, это ты отправил Тамару с сыном?

– Исключительно по ее просьбе. Не надо на меня навешивать того, в чем я не виноват. Она давно думала от тебя слинять. Тебе это неприятно слышать, но это правда.

Майор скрипнул зубами:

– Зачем ты полез ей помогать?!

Ничуть не смутившийся подполковник принялся бодро объяснять:

– Лучше я, чем кто-нибудь. Лучше под контролем, чем кое-как. Правда же? Так по крайней мере точно известно, где она и что с ней и твоим сыном. Но не это сейчас главное. Я думаю…

Елагин перебил его:

– Нет, сейчас главное это.

Боков перестал разыгрывать бодрячка и спросил нормальным, можно даже сказать, усталым голосом.

– Чего ты хочешь?

– Поговорить с Игорем и убедиться, что все в порядке. В «мастерской» задумались.

– Я не буду вести никаких переговоров, пока не поговорю с сыном.

Боков вздыхал, взвешивая обстоятельства этого расклада.

– Ладно, записывай телефон.

– Я запомню.

Елагину наконец стало везти. Трубку на той стороне океана взял именно Игорь.

– Папа? Ты где? Ты приехал? Ты придешь? Мама еще спит.

Майору было трудно говорить, да и не очень-то требовалось в данной ситуации. Игорь тараторил сам. Рассказал, что живут они в Нью-Джерси, что он ходил «на Гудзон» уже много раз, что мама «часто спит», но у них все хорошо. Он уже познакомился здесь с ребятами, но в школу пока не ходит, это надо еще устраивать. Но скоро будет ходить. Вообще-то здесь неплохо, но как-то не так.

– Ты скоро приедешь?

– Обязательно. Постараюсь поскорее. Я… Проснувшаяся, видимо, жена вырвала трубку у сына:

– Ты?!

– А ты надеялась, что я тебя не найду?

– Кто тебе дал этот телефон?

– А ты как думаешь?

– Скотина!

Трудно было сказать, к кому именно относилось это определение. Майор и не стал выяснять – он уже набирал другой номер.

– Теперь, Боков, мы можем поговорить.

– Ты просто не все знаешь. Сейчас я тебе попытаюсь объяснить. Слушай внимательно и не перебивай.

– Погоди, офицер. Мы поступим по-другому.

– В чем дело? По какому другому?

– Тебе понравится.

Елагин стремительно спустился с чердака вниз, проскользнул мимо шарахнувшихся в темноте за дверьми денников лошадей и тихонько отодвинул щеколду. Выскользнул в темный карман двора. Его видно не было, а он отлично различал черные силуэты на фоне стены своей берлоги. Двигался майор быстро, бесшумно, по ходу разминая кисти рук, так что, оказавшись поблизости от первого засадного парня, он был вполне наготове.

– Ты кто? – успел выговорить тот, собираясь хлопнуть себя по карману с пистолетом, но тут же тихо сложился пополам и стал оседать. Второй вытащил оружие, однако воспользоваться им не успел: пистолет рухнул в грязь, а через секунду туда же рухнул владелец пистолета.

Елагин не стал проверять, достаточно ли надежно обездвижены ребята, – он был уверен в своей работе. Несколькими вздохами успокоил дыхание и аккуратно постучал в дверь «мастерской». Пусть Боков думает, что это кто-то из подчиненных просится погреться.

Войдя одним стремительным движением внутрь, он нанес удар в ту часть лица подполковника, где было меньше всего прыщей. А когда Боков упал, майор наклонился над ним и сообщил:

– Поверь, никакого бизнеса, это – личное!

Капустин принимал доклады начальников подразделений. Артем Владиславлев вкатил в кабинет шефа кресло с Чайником – они теперь на пару руководили отделом креативных разработок. Но поскольку в жизнь чаще всего проводились идеи «варягов», Парачини и Бэнкса, парни в общем-то не напрягались и даже позволяли себе демонстрировать начальству, что не очень напрягаются. Типа: а чего стараться, если от старания результата все равно не будет. Капустин злился. За те деньги, что он платил членам особой бригады, можно было бы и поиграть в инициативность. Он охотно разогнал бы эту богадельню, но тогда всякий уже с уверенностью скажет, что предвыборная кампания Андрея Андреевича шьется исключительно по вашингтонским лекалам. Интересно следующее: «патриот» Владиславлев и безногий «либерал» в создавшихся рабочих условиях слились в некую единую психологическую фигуру. Вот