не слишком долго мучился.

Однако рысь, видимо, больше не появлялась, так как при манка была нетронута. День уже клонился к вечеру, январское солнце зашло, и я отправился домой, чтобы успеть сделать вечернюю работу.

Я увидел Визи на дальнем конце ближнего озера. Он тоже шел домой после осмотра своих капканов. Еще издали я понял, что он поймал норку. Визи держал ее в правой руке, и нос зверя почти касался снега. Это была очень крупная норка. Я присел на корточки у края льда и подумал: «Ну вот, малыш, ты заработал двадцать долларов. Что ты будешь делать с такой уймой денег?» Визи шел прямо через озеро, и теперь ему до меня оставалось меньше мили. Он скользил легко и быстро на лыжах, которые я ему смастерил из гибкой еловой древесины. Голову и лицо Визи почти целиком закрывал капюшон, подбитый мягким ме хом ондатры, ноги были обуты в длинные, до колен, мокасины из оленьей шкуры, тоже подбитые мехом ондатры. Вот как он был одет. Шкуру для его мокасин я снял с оленя, которого убил на вершине холма в полутора милях от дома. Ондатры были пойманы на болотах у бобровых плотин. Нитки были куплены по почте, а остальное Лилиан сделала с помощью иголки.

Визи свернул к западному берегу озера, вышел на берег и вошел в лес, чтобы осмотреть капкан, поставленный в ельнике. Через пару минут он снова появился и пошел через озеро. Но теперь он был не один. Из леса на лед вышли пять волков. Они появились неожиданно и бесшумно. Мгновение назад я не слы шал и не видел никаких признаков того, что волки так близко от дома. Но вот они передо мной, всего в миле от того места, где я сидел. Можно было подумать, что они появились из воздуха, как духи.

Они остановились ненадолго на опушке, подняв головы, навострив уши и принюхиваясь. Затем пошли гуськом по следам Визи. Они были примерно в двухстах ярдах от него. Два волка были черные, два серые и один белый, как снег, по которому они шли. Любой из них весил не менее сорока килограммов; любой из них мог жестоко потрепать лося весом в семьсот кило граммов, если бы тот испугался при встрече с ним.

Я хотел встать, но снова опустился на переплет ступающих лыж. Я инстинктивно схватился за винтовку, но отпустил ее. Визи был в полумиле от меня, волки чуть дальше, и моя винтовка калибра 22 была так же полезна, как детская рогатка.

Расстояние между мальчиком и волками сокращалось. Теперь между ними и Визи осталось лишь сто ярдов. Волки двигались теперь легко, как тени, без шума; их шаги заглушал мягкий снег. Мне хотелось набрать побольше воздуха и крикнуть, что было мочи: «Визи, оглянись! Сзади волки!»

Мне очень хотелось крикнуть, но я смолчал. Этого нельзя было делать. Визи мог испугаться и растеряться. Он мог со страха побежать в мою сторону во всю прыть. Тогда волки поймут, что он их боится, и, как все волки, бросятся за ним, как бросились бы за испугавшимся оленем или лосем. Мне оставалось сидеть и наблюдать. Визи остановился и обернулся. Он увидел волков и остановился как вкопанный. Мне казалось, что время не движется. Я беспомощно смотрел на происходящее, и мои губы беззвучно шептали: «Спокойно! Не беги, или не торопись. Помнишь, что я тебе говорил о волках и лосях? Ни один волк, даже стая волков не набросится на лося, если он стоит к ним лицом. Но если животное испугается и побежит, то через мили две они свалят его».

— Спокойно, сынок! Иди так, как будто ты один на всем озере.

Визи снова задвигал толстыми ножками, передвигая лыжи по снегу. Обмякшая туша норки свисала с его руки. Меховые уши парки поднимались и опускались в такт его шагам, хлопая его по румяным щекам; он был похож на идущую по следу гончую, у ко торой так же потешно болтаются уши. Он шел спокойно, ни разу не обернувшись. Позади, гуськом, теперь уже в семидесяти метрах, за Визи шла пятерка сильных волков, из которых лю бой мог перекусить человеку ногу одним движением челюстей.

Я развязал свою парку и отбросил назад уши. По щекам струился пот.

«Иди! Иди, сынок, не торопись. Так, хорошо. Не дай им обмануть тебя, не торопись. Ты ведь не боишься этих паршивых волков, правда? Не спеши… Не спеши».

Наконец Визи подъехал ко мне, немного запыхавшись и моргая. Волки сгрудились и остановились в двухстах ярдах от нас. Я поискал глазами винтовку, но не взял ее. Еще слишком далеко, но если они подойдут поближе…

Один из черных отошел немного в сторону и сел на снег. Упираясь передними лапами, он задрал морду и завыл протяжно, печально и жутко. Затем волки снова построились гуськом, повернули к лесу и бесшумно скрылись в чаще.

— Испугался, сынок? — спросил я, хотя вопрос был глупым.

— Немножко. — Он кивнул головой.

— Ерунда! Волков никогда не надо бояться. Они никогда не нападут на тебя. Они просто очень любопытны.

Я сделал вид, что рассматриваю норку.

— Хороша норка! Думаю, тебе заплатят за такую шкурку не меньше двадцати пяти долларов.

Я никогда не говорил Лилиан об этой встрече с волками. Мне казалось, что она не будет в восторге от того, что ее сына преследовало пятеро волков. Матери склонны принимать такие вещи близко к сердцу. О некоторых происшествиях мы рассказывали друг другу, о других даже не упоминали, например о медведице в голубичнике, волках на льду и прочих мелочах.

На небе не было ни облачка, и летний западный ветерок гнал по озеру мелкую зыбь. Комары, вылезшие было из травы, снова спешили укрыться. Люцерна уже стала пурпурной от цветов, а тимофеевка выросла мне по колено. Редиска и шпинат уже почти поспели, а другие семена, посеянные в огороде незадолго до этого, уже дали крепкие ростки. Кончался десятый год с того момента, как мы поселились здесь, на ручье.

— Давай праздновать, — сказала Лилиан, когда вымыла посуду после завтрака, подмела пол и вытерла пыль.

— Как? — спросил я улыбаясь.

Она сморщила лоб, затем сказала:

— Пойдем в гости.

— В Риск-Крик? — спросил я, не выразив радости. — Мы же там были недели две назад.

— Нет, нет, — засмеялась она. — Мы ведь именно оттуда приехали сюда десять лет назад.

— Тогда куда же? — спросил я, сгорая от любопытства.

— Куда-нибудь, — с этими словами Лилиан достала из ящи ка буханку хлеба и стала разрезать ее на куски. — Возьмем с собой еду, поедем вниз по ручью до бобровой запруды, там посидим, погреемся на солнце.

Лилиан сделала бутеброды, Визи запряг лошадей, а я про чистил ствол винтовки и сунул в карман полдюжины патронов на случай, если нам попадется подходящий олень для пополнения запасов.

Дорога, петлявшая между соснами и елями, значительно отличалась от той, что была здесь десять лет назад. Тогда это была лишь узкая тропа, по которой ходили дикие животные. Она годилась для лосей и оленей, но верхом по ней было трудно ез дить. Сперва мы ее расширили немного, чтобы можно было проехать вьючной лошади, не задевая деревьев. Впоследствии мы расширили ее еще больше, чтобы летом могла пройти упряжка лошадей с телегой, а зимой — с санями.

В низовьях ручья болота вокруг плотин, построенных бобра ми, были значительно больше, чем в верховьях ручья, поэтому они были гораздо богаче пушниной. В восьми милях от озера Мелдрам мы построили избушку, выбрав стратегически выгодное место. Избушка была маленькая, уютная и теплая, хотя и с земляным полом. Зимой и ранней весной, когда мы промышляли ондатру или других зверей в этом районе, мы забирали с собой нужные вещи и жили в избушке до конца заготовки пушнины. Именно в эту избушку мы и направились.

По дороге мы осмотрели все встретившиеся нам плотины. Мы гуляли, разыскивая в иле следы норок, а иногда просто ло жились на спину под лучи солнца и смотрели в небо, думая каждый о своем. И какие бы мысли нам в голову ни приходили, мы молчали, ибо лежать на спине и думать было легче, чем искать нужные слова, чтобы рассказать о них.