бесцеремонно с ним обошелся. Может быть, тут были виновны ножки Визи, может быть, кошачья возня. Но дело было не в этом. Представление о перевернутом блюдце вторглось в ход моих мыс лей и слилось с ними, как сливаются краски оленя с общим колоритом лесного пейзажа.

Зима почти кончилась, хотя кое-где и лежали еще остатки снега. Накануне пробудился ручей; началось половодье. В тот же день над хижиной пролетел первый эшелон гусей. Правда, они летели где-то очень высоко, но все-таки они уже летели. А гуси никогда не обманывают ни самих себя, ни других. Когда они про летали над хижиной головами на север, хвостами на юг, можно было не сомневаться, что пришла весна.

У сарая для сена Визи охотился на воображаемого оленя. У него был лук и стрела, которые я сделал ему. Сейчас Визи под крался к зверю. Он пригнулся, приложил древко стрелы к тетиве и, выпрямившись, пустил стрелу в цель. Затем он испустил охотничий клич. Конечно, он убил самца с четырьмя ответвлениями на рогах. Он не признавал менее крупную добычу вроде молодых оленей с двумя ответвлениями на рогах или оленят, у которых рога едва намечаются. И конечно, он никогда не охотился на самок или детенышей.

Мы с Лилиан сидели у хижины, бездельничая и радуясь, что прошла зима. И по всему Чилкотину скотоводы и звероловы, лесо рубы и охотники за дикими лошадьми, их подруги и их малыши сидели в тот момент на бревнах у своих хижин, бездельничая и радуясь, что прошла зима.

В конце концов зима обошлась с нами не так уж плохо. За ян варь и половину февраля я выследил и убил тринадцать койотов. Насколько мне помнилось, лишь пять койотов перехитрили и обошли меня. Это был неплохой счет в мою пользу. Тринадцать койотов в переводе на язык денег могли равняться ста тридцати долларам.

Но в середине февраля круглосуточный ветер чинук[13] и последующие глубокие заморозки образовали на снегу твердую, как железо, корку, и койот мог весело помахать мне хвостом. Только глупец или совсем неопытный охотник стал бы надеяться, что ло шадь обгонит койота на затвердевшем снегу.

В течение последующих шести недель нам пришлось потра тить почти все свое время на дальнейшее освоение двуручной пилы. Дрова, как деньги: их всегда не хватает. Только похоже, что дрова испаряются при температуре —45°, а деньги при любой температуре.

Итак, прилетели гуси, ручей бурлил водой, лед ломался и таял, а блюдце лежало в грязи, перевернутое вверх дном. И глядя на воду, струящуюся в ручье, я одновременно думал о блюдце. Вода и блюдце — эти два представления прекрасно сочетались друг с другом.

Я подошел к хижине и поднял блюдце. Затем я снова сел на бревно и стал вертеть блюдце в руках. Визи сделал перерыв в охоте, ибо любой охотник в конце концов устает. Он подошел к хижине и стал наблюдать за блюдцем.

— Ты убил его? — спросил я.

Он утвердительно кивнул головой.

— Это был жирный олень?

Еще один кивок головой.

— У него была печенка?

Он нахмурился.

— У всех оленей есть печенка.

Я сказал:

— Это хорошо. Мне до смерти хочется свежей оленьей печен ки.

Мои мысли вернулись к блюдцу. Какие-то соображения зрели у меня в голове, и я внезапно воскликнул:

— Промокашка! Мне нужен кусочек промокашки! Лилиан подняла брови.

— Ну, зачем она тебе?

Я нетерпеливо повторил:

— Принеси мне промокашку, сделай милость! И капельку воды!

— Перо и чернила? — спросила она, уходя в хижину.

— Конечно, нет, — ответил я. — Только промокашку и воду. «Какие глупые вопросы иногда задают женщины», — подумал я. Лилиан вернулась. Я оторвал кусочек промокашки и положил

его на дно блюдца. Затем я по капелькам накапал туда немного воды и перевернул блюдце.

— Куда девалась вода, — заинтересовался Визи, увидев, что она не капает с перевернутого блюдца. Визи еще не знал свойств промокательной бумаги.

Я снова стал капать воду на промокашку. Через некоторое время в блюдце показалсь вода; я продолжал капать, и вода заполнила половину блюдца. Я все капал и капал, пока вода не по бежала через край.

Я посмотрел на Лилиан поверх блюдца с видом учителя, стоящего перед классом, и начал объяснять:

— Каждое пересохшее болотце у ручья похоже на это блюдце с промокашкой. Болотистая почва подобно промокашке впитывает влагу от дождей и тающего снега. Если бы болота про питались водой, как промокашка в этом блюдце, то дожди и талая вода постепенно заполнили бы их и вода снова потекла бы из них в ручей. Это ясно, не правда ли?

— Когда слушаешь тебя, это кажется ясным, но… — Лилиан покачала головой, как, если бы это совсем не было ей ясно.

— Никаких «но». Давай подумаем, как бы наполнить одно или два таких блюдца.

Я встал и обратился к Визи, вытаскивая из кармана ножик.

— Теперь давай освежуем оленя и доберемся до его печенки.

Но у Визи уже пропал интерес к оленю. Мальчик наливал воду в блюдце и переворачивал его вверх дном.

Ручей Мелдрам течет от истоков до устья прихотливый и из вилистым путем. Он берет свое начало у безымянного озера, затем течет на северо-восток, образуя множество поворотов, и на десять миль ниже впадает в озеро Мелдрам. Из этого озера ручей течет на восток еще десять миль, а затем проходит через цепочку озерков, идущую с севера на юг. Вот из этих озерков фермеры отводили воду в свои оросительные каналы.

Пройдя сквозь цепочку озерков, ручей течет оставшиеся де вять миль прямо на восток, как бы стремясь скорей закончить путь, и вливается в реку.

Лишь с того места, где уже почти видна река Фрейзер, ста новится заметным падение русла ручья. Слабый уклон русла в сочетании со спокойным течением ручья создают здесь много мест, где бобрам удобно строить свои плотины.

Через несколько дней должна была оттаять земля, и тогда нам предстояло заменить собой бобров и заняться их работой.

Опираясь на моральную поддержку фермера Муна, мы были готовы предпринять первые пробные шаги в осуществлении наше го грандиозного проекта — постепенно заполнить водой каждый акр болотистой почвы у ручья. При этом мы должны были действовать так, чтобы наши мероприятия не нанесли никому никакого ущерба. Я не сомневался в правильности действий, основанных на опыте с блюдцем и промокашкой. Но у нас было слишком много «блюдец» и «промокашек». В тот момент мы ничего не могли предпринять в отношении больших «блюдец». Значит, нужно было попытаться заполнить водой маленькие.

Успех или провал нашего плана зависел от того, насколько нам удастся уменьшить утечку воды, не снизив ее и без того невысокий уровень в оросительных каналах. Сначала это казалось невозможным. Да это и было бы невозможно, если бы мы не воспользовались другими «блюдцами» и их «промокашками». А если наполнить водой одно или два небольших «блюдца» у истоков ручья, не потечет ли вода в более обширные болота, минуя ирригационные каналы? И если хоть одно из этих «блюдец» наполнить так, чтобы вода потекла через его края, не повысит ли это уровень ручья в его нижней части? Таковы были вопросы, которые мы собирались решать.

Восстанавливая первую бобровую плотину, мы заимствовали у бобров их метод строительства. Осмотрев остатки плотин, мы увидели, что вместо цемента там были прутики и всякая мелочь. Эти ветви и