Уснуть не получалось. Я взяла сигареты и пошла в кухню, а потом на балкон, прихватив из прихожей куртку. Я курила и пялилась в звездное небо, мысли скакали, как блохи, и облегчения не предвиделось. Спиной я почувствовала движение сзади, но оборачиваться не стала. Мне и так было ясно, кто там.

– Шикарная ночь, – сказал Равиль, и я ответила:

– Да.

– Мне жаль, что он умер. Это освободило меня от многих проблем, но мне жаль.

Я кивнула.

– Хочешь, поговорим?

– Ты не поймешь.

– Но я могу выслушать.

Я взяла новую сигарету, прикурила. Руки противно дрожали.

– У тебя крепкие нервы, – сказал Равиль. – Когда я его увидел, тошнота к горлу подступила. Жуткое зрелище.

– Привычка, – пожала я плечами. Вранье. Никогда к этому не привыкну.

– И все-таки у тебя жуткая профессия, девочка.

– Нормальная, – я опять жму плечами. – Лечить людей – это нормально, ненормально убивать.

– Убил его я.

– Какая разница. – Я поморщилась. – Я влезла в чужое, а мне нельзя. Я не имею права участвовать во всем этом. И дело не в том, что парень умер. Я работаю довольно давно, чтобы понять, такое случается. Для женщины каждый, кто страдает, как ребенок. Она должна помочь, защитить, это инстинкт, если угодно. И это правильно. – Тут я поймала себя на мысли, что говорю все это Равилю. Мне стало стыдно, я замолчала, разглядывая звездное небо, боясь, что могу зареветь.

– Тебе нельзя быть одной, – сказал Равиль в темноту, а я усмехнулась:

– Никому нельзя. Ты женат?

– Нет. И никогда не был.

– Почему?

– Не нашел подходящей, – засмеялся он.

– Не думаю, что у тебя недостаток женщин.

– Может быть, их даже слишком много. Но дело в том, что наличие многих означает отсутствие единственной.

– А тебе нужна единственная? – удивилась я.

– Конечно, девочка. – Равиль засмеялся. – Мне, как и всем, нужно одно.

– Что? – спросила я и не удивилась, услышав:

– Чтобы рядом был человек, который не продаст.

– Не так уж мало женщин, способных на это, – заметила я.

– Наверное. Проблема в том, что я всегда хочу все самое лучшее.

Я кивнула и опять закурила, мысли мои блуждали где-то.

– О чем задумалась? – спросил Равиль.

– В Степанакерте случай был после землетрясения: у мужчины в доме жена осталась, от дома груда камней и дыра. Страшная. Все могло рухнуть в любой момент. А оттуда стоны. Он плакал, ползал рядом, но не полез. Полез чужой человек, молодой парень.

– Ты бы, конечно, полезла.

– Я не поехала за своим мужем. Осталась здесь.

– Значит, это его вина. Я не знаю, в чем дело, но виноват он… Женщину вытащили?

– Да. Но она умерла. Ничего нельзя было сделать.

– Тебе надо было идти в манекенщицы, девочка, или в актрисы. Зачем тебе эта работа?

– Я с детства боялась смерти. Подлая, злобная сука. Я всегда ее чувствую. И сегодня чувствовала, когда сидела рядом с парнем. – Мне стало стыдно, я наговорила лишнего, смешного. – Пожалуй, пора спать, – буркнула я, поворачиваясь, чтобы уйти. Равиль удержал меня.

– Послушай, неизвестно, как пойдут дела дальше. – Он протянул мне листок бумаги. – Если тебе нужна будет помощь или просто станет скучно, позвони.

– И кто мне ответит?

– Я, – улыбнулся Равиль.

Уснуть мне так и не удалось. Я размышляла о себе, о людях, в чьей компании очутилась, и к утру поняла, что все мы здесь валяем дурака. Положим, у нас с Люськой был для этого повод, а вот остальные удивляли и беспокоили.

Под утро я немного задремала, разбудил меня Денис. Он вернулся из ванной и спросил, глядя на меня: