потом… я… я подумал, может, удастся как-то избежать… я был точно в беспамятстве… Появился Норд, Алька его отпустила, и он где-то носился… я как раз грузил ее в машину. А он завыл так жутко… ты не понимаешь, ты не можешь понять, что я чувствовал… Не помню, как доехал до леса. Я даже не думал, что меня может кто-то увидеть. Вырыл яму и… Они там… я помню место, я покажу.
– Зачем ты хотел убить меня?
– Я боялся. Ты все знаешь. Про эту встречу на даче и вообще про Алькины дела. Заставишь Самохина идти в милицию, а у меня на время убийства нет алиби. В общем, когда я узнал, что на фабрику ездила ты, а не Алька, очень обрадовался. Выходило, что в то время, на которое у меня нет алиби, Алька была еще жива.
– И «Ауди» со стоянки забрал ты?
– Я, – кивнул он. – Чтобы все решили, что это сделала Алька.
– А свой «Фольксваген» зачем разбил?
– Я испугался. Ночью кто-то его обыскивал. Я подумал: ты. А вдруг там осталась кровь или еще что-то, чего я не заметил, ведь Альку я перевозил на нем. И столкнул машину с обрыва, а в милицию заявил, что угнали.
– На даче одновременно со мной был ты?
– Я. Следил. А когда ты колготки нашла, очень перепугался. Не мог понять, как я их там оставил… Слушай, я не хотел тебя убивать, то есть я пытался, но мне совсем этого не хотелось…
– Витька, когда ты включил газ, ты не мог не знать, что твоя сестра погибнет вместе со мной…
– Я не подумал… я был в таком состоянии, что ничего не понимал. Когда толкнул тебя там, над обрывом, и когда включал газ, я просто не понимал… Я так надеялся, что все это как-нибудь прекратится… Если честно, я рад, что все рассказал тебе. Я рад. Все эти дни я не знал ни минуты покоя… я… Что это? – вдруг испугался он и кивнул за мою спину, я обернулась и тут же почувствовала на шее тонкую веревку, охнула, попыталась закричать, но ничего не вышло. «Вот так Витенька!» – успела подумать я, тут дверь «темнушки» с треском распахнулась и появился Пашка.
– Мужик, у нас так не шутят, – рявкнул он и въехал растерявшемуся Витьке ногой в лицо. Тот упал на одну из подушек и затих, а я вскочила и бросилась к телефону звонить в милицию.
К тому моменту, когда они приехали, Витька успел очнуться, вел себя тихо, сидел на кровати, прикрыв лицо руками, и то ли плакал, то ли просто вздыхал.
Увидев милиционеров, резко поднялся и сказал:
– Слава богу, все кончилось…
Что ответить на это, я не знала и заревела.
– Пашка, а ты кого больше любишь: меня или алмазы? – спросила я.
Он приподнялся на локте, заглянул мне в лицо и удивленно поинтересовался:
– А разве я тебя люблю?
– Да ладно прикидываться, – разозлилась я. Пашка встал с постели, натянул штаны и закурил, после чего устроился на полу и уставился на меня. Я презрительно фыркнула и добавила: – Прекрати корчить из себя крутого. Я прекрасно знаю, что ты мелкий жулик.
– Мент, подлюга, – разозлился Пашка. – Чтоб его черти слопали…
– Наверное, уже слопали, – подумав, согласилась я.
– Я хотел тебе сказать, – начал Пашка необычайно серьезно. – После того как ты мне в бане по башке бутылкой съездила, я Толика отрядил в один дачный поселок, в тот самый, где живет твоя мама.
– И что? – удивился я.
– Ничего. Толик вроде бы дом хотел купить и вовсю общался с народом. Выяснил, что у твоей мамы две дочки и одна на днях отбыла в Израиль, откуда прилетала навестить родных. Толик отправился к твоей маме, представился выпускником тридцать восьмой школы, которая в следующем году отмечает юбилей и приглашает всех бывших учеников на торжественный вечер. Мама твоя нисколько не удивилась, обещала передать приглашение Леночке, посетовала, что та вряд ли сможет приехать, потому что в мае у ее свекра тоже юбилей, и она, конечно, останется с семьей. Толик поинтересовался, как жизнь в Израиле, на что мама ответила: чистый сахар. Леночка живет хорошо и обещает жить еще лучше. Жаль только, высшее образование дочке не пригодилось: она нигде не работает, что неудивительно при такой родне. Муж трудится у папаши, который прямо сказочно богат, что тоже неудивительно, раз папаша ювелир, имеет три больших магазина и несколько маленьких. Когда я все это сложил и склеил, мне многое стало ясно.
– Так ты с самого начала знал? – ахнула я. – Врал, притворялся… Ну надо же, мерзавец… И ведь как врал… ни в жизнь бы не подумала, что прикидываешься. – Я схватила подушку и запустила ее в Пашку. – Убирайся, негодяй! Так меня обманывать…
Пашка от подушки увернулся, маетно посмотрел на меня, потом вздохнул и махнул рукой.
– Ох, какой ты, Павел… – покачала я головой. – А зачем ты мне это рассказал? – сообразила спросить я.
– Я не рассказывал, я ответил на вопрос, – усмехнулся он.
– Слушай, но, если ты с самого начала все знал, зачем со мной болтался, ведь тебе от этого не намечалось никакой выгоды, – озадачилась я.
– Крепил союз, – заявил Пашка. – И надеялся, что, если очень повезет, смогу его за это время так скрепить, что ты не свинтишь в свой Израиль.
– Он вовсе не мой, – обиделась я.
Мы помолчали, Пашка посмотрел, вздохнул и тихо спросил:
