«Там мы переносимся во времена, когда еще не было на земле человека», — так говорил Вернер фон Хейденстам в конце XIX в., давая поэтическое описание шведского леса. Огромные лесные массивы мало изменялись за тысячелетия; всередине XIX в. еще сохранились местности, где никогда не раздавался звук топора, куда проникали одни разбойники. В лесу еще жили волшебные существа древних народных поверий, о них рассказывали охотники и смолокуры. Область господства человека понемногу расширялась: за границами крестьянских селений вырастали пастушеские хижины, вокруг которых летом пасся скот, расширялись финские земли с новопоселенцами [102] на выжженных под пашню местах. И все же преобладающая часть Швеции была покрыта лесами.

Лес и деготь с давних пор были продуктами экспорта, особенно начиная с XVIII в., но все же лесной промысел в шведской экономической жизни не играл бесспорно господствующей роли. Огромный подъем лесного хозяйства знаменует собой новый период (приблизительно с середины XIX в., отчасти уже с 40-х годов) — период индустриализации. История Швеции за последние сто лет интересна прежде всего событиями экономического порядка.

Тот факт, что индустриализация Швеции начинается как раз в середине XIX в., а не раньше и не позже, связан с гораздо более широким кругом причин, чем, скажем, события периода великодержавия Швеции. Промышленная революция в Западной Европе и быстрый рост населения вызывали огромную потребность в строительном материале. Эта потребность удовлетворялась долгое время преимущественно Норвегией, но к середине столетия эта страна уже не в состоянии была удовлетворить возросший спрос; тогда на сцену выступила несколько более отдаленная Швеция. Создалась возможность увеличить экспорт до огромных размеров благодаря сильно развитому судоходству. Кроме того, на важнейшем экспортном рынке, в Англии, произошла незадолго до 1850 г. решающая перемена. С начала XIX в. система пошлин в Англии благоприятствовала импорту строительных материалов из ее колоний и создавала препятствия для других стран. Теперь Англия отказалась от этой системы и ввела свободную торговлю строительными материалами; экспорт в Англию открыл совершенно новые, более выгодные возможности, чем прежде.

К этому надо добавить постепенное введение ряда важных технических мероприятий. Еще с XVII в. на шведских лесопильных заводах, работавших на водной энергии, начали вводиться новые технические приемы распиловки леса: вместо старых пил с толстым лезвием, дававших много опилок при пилении бревна, стали употреблять пилы с тонким лезвием, которые давали значительную экономию; эти пилы в начале XIX в. получили большое распространение. Но еще большую роль сыграло другое нововведение. Действующие силой воды лесопильные заводы располагались обычно у порогов или водопадов, в большинстве случаев отстоявших далеко от морского берега. Вследствие этого распиленный лес должен был перевозиться в гавани относительно дорогим сухопутным способом (его нельзя было сплавлять по воде). Но с появлением паровых машин работающие при помощи пара лесопильни могли строиться на местах, удобных для погрузки, в устье какой-либо реки. На лесопильни бревна доставлялись сплавным способом по водным путям; это был бесплатный транспорт, нужно было лишь очистить водные пути. В начале 50-х годов XIX в. у берегов Норланда появились первые паровые лесопильные заводы — старейшим из них обычно считают Вифставерфь, построенную в 1852 г. Когда же в 1846 г. была почти окончательно установлена, после долгих споров, свобода промышленной деятельности и когда новый закон 1848 г. об акционерных обществах открыл большие возможности для развития промышленности, в лесном производстве Швеции началась новая эпоха.

Крупные предприниматели занялись заготовкой и экспортом леса. И. К. Кемпе в Мо и семейство Диксон из Гетеборга, принадлежавшие к руководящим деловым кругам своего времени, открыли в Северной Швеции миллионные богатства. Они начали эксплуатировать прежде всего леса Западной Швеции, которые с точки зрения экспорта были расположены более выгодно, но вскоре, как мы уже упоминали, пришла очередь и Норланда: вдоль всего побережья Ботнического залива выросли новые лесопильные заводы. Много труда и много денег было вложено в дело расчистки сплавных путей, охватывавших, по мере возрастания спроса на строительный лес, все большее количество рек водной системы. Леса скупались массами и бессмысленно уничтожались (синонимом зверского уничтожения лесов служило слово «багбёлерия» — по названию лесопильного завода Багбёле), и временами казалось, что спекуляции лесопильных компаний угрожают самому существованию норландского крестьянства. В прибрежных городах от Евле до Лулео царило оживление; норландский лес на все большем количестве судов доставлялся на мировые рынки. Средний годовой экспорт пиленых и строганых лесных товаров вначале 30-х годов XIX в. достигал 190 тыс. кубических метров, а в первую половину 60-х годов почти превысил 1125 тыс. — за тридцать лет цифра увеличилась приблизительно в шесть раз; наибольшее расширение вывоза приходится на период после 1850 г.

Однако не только одно лесное дело переживало такой быстрый подъем. После того как и железоделательная промышленность стала свободной, стал увеличиваться экспорт железа, правда не так бурно. Цифра среднегодовой продукции чугуна, равнявшаяся в 30-х годах XIX в. приблизительно 80 тыс. тонн, превысила к середине века 145 тыс. тонн, а в годы 1861–1865 достигла 205 тыс. Предпосылкой этих успехов явились нововведения заводчиков в первый период либерализма. По мере того как отменялись ограничения в области промышленности и торговля железом становилась целиком свободной, старый шахтерский уклад, основанный на совместном труде горнозаводских крестьян, исчезал из шведского быта и заменялся более современными формами. В конце этих годов в горном деле Швеции произошло большое событие. В то время повсеместно испытывались новые методы с целью получения возможности массового производства стали; английский инженер Генри Бессемер теоретически разработал такой способ, но он, однако, еще не получил практического применения. Деятель шведской горной промышленности Г. Ф. Ёранссон в Евле продолжал работать над усовершенствованием этого метода на маленьком предприятии в Естрикланде (Эдшен); после многих неудачных опытов он добился наконец успеха летом 1858 г. После этого одна из предпосылок наступления современного «века стали» была налицо. Однако решительный перелом в практике применения этого метода произошел не скоро; еще в 1870 г. лишь 5 % всей массы ковкого железа и стали выплавлялось по методу Бессемера. В 1868 г. в Швеции начал испытываться новый способ, похожий на бессемеровский, — мартеновский процесс.

Одновременно в различных частях страны строились фабрики. Английские изобретения в текстильной промышленности вытесняли старое «домашнее производство», начался импорт английских машин, в Боросе и Вестерйётланде (эти области исстари были центром хлопчатобумажной промышленности) возникли бумагопрядильные и бумаготкацкие фабрики. Пионером здесь был Свен Эриксон, который, подобно вышеупомянутым магнатам промышленности, занимает видное место среди главных фигур промышленной жизни того времени. Уже в 30-х годах XIX в. он построил прядильную фабрику в Ридбухольме в Вестерйётланде, и во многих местах страны появились его последователи. Главным центром шерстяной промышленности был Норчёпинг, но были и другие центры; прядильные машины были введены в Швеции около 1850 г.

Механизированная фабричная промышленность также начала развиваться с середины XIX в. Фабрики в Монтале были самыми крупными; там производились главным образом паровые машины. Одновременно широко развилось и производство шведских спичек. Однако действительный подъем в этих отраслях промышленности произошел значительно позже, о чем будет сказано дальше. Индустриализация Европы