по многим признакам, его представление о действительности было теперь неточным. Он вел себя экзальтированно, у него бывали бурные вспышки гнева и подозрительности. Занятая им позиция все еще имела реальную основу, так как экономика Швеции по-прежнему зависела от торговли с Англией. Кроме того, связь Англии с остальными европейскими странами теперь, после того как «континентальная система» — наполеоновский метод поставить Англию на колени — охватила все страны, могла осуществляться почти только через Швецию; транзитная торговля, важнейшие склады которой находились в Гетеборге на западе и в Карлсхамне на юге, приносила большие доходы. Несмотря на все это, отношение интеллигентных шведских кругов к Наполеону было в это время в общем дружественным. Но король без колебаний держался своей англофильской политики, и его единственной поддержкой были английские субсидии и английский флот.
В конце апреля 1808 г. шведские войска в Северной Финляндии перешли от отступления к наступлению (Сиикайоки); большая часть Центральной Финляндии в течение лета была возвращена; в этих сражениях отличились Адлеркрейц, Дёбельн, Сандельс и другие. Одновременно проектировалось шведское наступление на Норвегию, которая была изолирована от Дании в связи с господством на море английского флота. Но шведские войска не долго удерживали свое положение. Успехи в Финляндии не были решающими, положение после капитуляции Свеаборга было тяжелым, а помощь из Швеции была организована очень плохо; осенью вновь началось отступление, и в ноябре 1808 г. шведы оставили Финляндию. Вслед затем, в начале 1809 г., русские перешли в наступление в различных направлениях на территории собственно Швеции. Английская вспомогательная экспедиция под командованием генерала Мура подошла в мае 1808 г. к западному побережью, но различие целей и интересов мешало шведско- английскому сотрудничеству и постепенно разрушило его; войско Мура так и не высадилось на побережье Швеции. Бои на норвежском фронте также не принесли Швеции успехов. К этому добавился ряд других неблагоприятных обстоятельств. В этот критический момент был призван под ружье «лантверн» (ополчение); однако он был очень плохо вооружен, и к тому же тиф внес страшные опустошения в его ряды.
В связи с неудачным ведением войны и плохой дипломатией выявилось много слабых сторон в гражданском и военном управлении. Весной 1809 г. в Швеции царило общее смятение; действия короля на всех производили странное впечатление. Когда, несмотря на усиленный выпуск бумажных денежных знаков, денег стало не хватать, были увеличены налоги, ставшие крайне обременительными. Многое свидетельствует о том, что король в это время был выведен из равновесия. Он налагал без основательных причин жестокие наказания. Во внешней политике он чуть не дошел до разрыва с Англией.
Именно в это время некоторые не связанные между собой группы начали подготовлять свержение короля. У короля, безусловно, не хватало сил и способностей для проведения своей политики в условиях этого чрезвычайного европейского кризиса.
Во всяком случае для некоторых групп — главным образом для чиновников и офицеров, в меньшей степени для горожан и крестьян — Густав IV Адольф был «козлом отпущения» даже за то, за что он и не мог отвечать, например за трудности общего политического положения, за неспособность, а иногда и прямую обструкцию многих военных и гражданских чинов. Планы низложения короля и созыва сословий исходили преимущественно от двух групп: во-первых, от очень разнородной группы офицеров и чиновников в Стокгольме, которой руководил Якоб Седерстрём, во-вторых, с норвежской границы от офицерского корпуса «западной армии» во главе с подполковником Георгом Адлерспарре. Обе группы скоро установили между собой контакт. Первый удар, направленный из Стокгольма, окончился неудачей. В это время Адлерспарре 9 марта подошел из Карлстада к столице и выпустил прокламацию к населению, призывавшую, в очень путаных и неопределенных выражениях, к миру, созыву риксдага и присоединению к Наполеону. Тем временем стокгольмская группа подготовила новый план; после провала первой попытки во главе заговорщиков встал генерал Адлеркрейц, известный со времен финской войны. Когда король, получив 12 марта известие о приближении западной армии, начал подготовлять военные контрмеры, в дело вмешался Адлеркрейц. Утром 13 марта на короля совершено было внезапное нападение и он был арестован. Король попытался бежать через потайную дверь, но был схвачен и препровожден в замок.
Глава XXIX
КОНСТИТУЦИЯ 1809 г. И ПОЛИТИКА 1812 г
(1809–1818 гг.)
Уже в 1808 г. император Александр I провозгласил объединение Финляндии с Россией, и в 1809 г., как упоминалось выше, было предпринято по нескольким направлениям наступление на территорию собственно Швеции. Дания продолжала вести войну на шведском южном фронте; впрочем, событий, заслуживающих особого упоминания, там не происходило. На норвежском фронте царило затишье с конца 1808 г. Вопросы о регенте, о новой конституции, о созыве риксдага, о необходимости как-то упорядочить финансы вставали в Швеции с большой остротой; перед людьми, которые теперь приняли на себя ответственность за судьбу Швеции, стоял ряд серьезнейших задач.
В самый день ареста короля Адлеркрейц и его сотрудники убедили герцога Карла взять на себя управление государством; в состав правительства Карла вошли в основном высшие государственные чиновники Густава IV Адольфа и несколько инициаторов государственного переворота. На следующий день было объявлено о созыве риксдага. Таким образом, были восстановлены традиции, существовавшие до единовластия. Но положение было еще неясно, а разногласия в правящих кругах были весьма значительны. Одна группа среди новых руководителей — «густавианцы» — хотела, чтобы королем стал девятилетний кронпринц Густав; Адлерспарре, прибывший со своими поисками в столицу через несколько дней после переворота и немедленно вошедший в состав правительства, намеревался теперь провозгласить королем герцога Карла; было и третье направление, которое ранее поддерживал Адлерспарре: сторонники этого направления предлагали, прежде чем решить вопрос об избрании короля, дождаться очередного собрания риксдага. В конце концов победила эта последняя точка зрения.
Временное правительство вынесло решение о разработке проекта конституции, названной, по имени одного из густавианцев, Хоканссоновской; согласно этому проекту, сохранялась сильная королевская власть, хотя при его разработке была принята во внимание также и либерально-конституционная точка зрения, главным выразителем которой был лагман Поппиус. Затем правительство установило контакт с Наполеоном; в целях получения от него помощи правительство подготовило пересмотр внешнеполитического курса Швеции в желательном для него направлении. Третья важная проблема касалась наследника престола. Этот вопрос привлекал большое внимание, вокруг него плелось немало интриг. Густавианцы работали, конечно, в пользу принца Густава. Адлерспарре выдвинул другую кандидатуру — командующего норвежской армией датского принца Кристиана Августа Аугустенберга, известного своим стремлением к объединению скандинавских стран. Адлерспарре вступил с ним в контакт почти сразу же после ареста Густава IV Адольфа; принц заключил и соблюдал перемирие со шведами, что было одной из предпосылок государственного переворота, и в кругах, близких к Адлерспарре, а также и в некоторых норвежских кругах считали, что с помощью Кристиана Августа окажется возможным убедить Норвегию присоединиться к Швеции. Однако принц держал себя лояльно по отношению к датскому правительству. Наконец и Фредрик VI Датский также претендовал на престол Швеции, хотя и безуспешно. Правительство, со своей стороны, предложило указать подходящую кандидатуру Наполеону.
Однако на собрании риксдага (1 мая) эти различные планы и предположения отступили на второй план перед другим вопросом, который представлял гораздо больший интерес для радикалов из числа представителей сословий, — перед вопросом о свободной конституции, более свободной, нежели предусматривал проект, разработанный временным правительством. Лозунгом радикалов было: «Сначала конституция, потом король». Вокруг этой программы объединялись все шведские конституционалисты со своими традициями «периода свободы», стимулируемыми новыми политическими теориями; во главе этого
