политика «посредничества» содействовала удачному исходу войны для Швеции. Некоторые из этих сил, сыгравших для Швеции решающую роль, существовали еще и в конце столетия. Но особенно большие перемены едва не произошли во время революционных войн, когда казалось, что старый порядок не может удержаться. В этих условиях Швеции приходилось искать помощи, откуда бы она ни исходила.
Трудности создавшегося положения обнаружились при первых нерешительных попытках Рейтерхольма и Густава IV Адольфа ориентироваться в двух противоположных направлениях — в первую очередь на Францию, а в случае необходимости — и на Россию. Революционная Франция, однако, была мало склонна поддерживать традиционные взаимоотношения со Швецией; в 1799 г. был заключен союз между Швецией и русским императором Павлом I, что в дальнейшем определило весь внешнеполитический курс Швеции. Павел I был ярым врагом Англии, отношения Швеции с Англией также сделались в этот период очень напряженными, ибо англичане в своей торговой войне с Францией вели себя весьма беззастенчиво в отношении нейтральных стран и даже накладывали эмбарго на крупные шведские караваны судов. В целях совместной защиты Дания, Швеция, Пруссия и Россия заключили в 1800 г. новый договор о нейтралитете по образцу договора, который они заключали ранее. Англия приняла вызов, наложив эмбарго на союзные суда в английских гаванях, напав на Копенгаген и создав угрозу шведскому флоту в Карлскруне в 1801 г. Политика, которую Швеция проводила до того времени, поставила ее в тяжелое положение между Англией и Россией; но когда после смерти императора Павла I Россия встала на путь более дружеской внешней политики в отношении Англии, руководители шведского государства добились мирного соглашения с Англией в полном согласии с Россией. Новый курс шведской внешней политики привел к установлению более тесных отношений между Швецией и Англией и к отказу Швеции от прежнего строгого нейтралитета.
Короче говоря, в основе ориентации на Англию во внешней политике лежали торговые и политические мотивы. В XVIII в. целью промышленной политики Швеции было добиться, чтобы производство и экспорт всегда стояли на высоком уровне, что и было осуществлено. Шведское железо в общем сохраняло свое важное положение на европейском рынке. К началу нового столетия (1801–1803) в среднем 40–45 % шведского экспорта железа и стали шло в Англию; это были главные статьи шведского экспорта. Таким образом, связь с Англией была необходима для экономической жизни Швеции, а опыт прошлых лет показал, что Англия господствует на море. При сохранении Швецией хороших отношений с Англией англичане могли снабжать Швецию необходимыми товарами во время торговой войны между Наполеоном и Англией. Таким образом, внешнеполитический курс Густава IV Адольфа имел материальную подоплеку; к тому же теперь король не рисковал испортить отношения с Россией. Определяющим фактором в занятой им позиции было, конечно, и общее чувство гнета наполеоновской внешней политики; как правитель некоторых областей немецкого государства, шведский король, возможно, непосредственно познакомился с Наполеоном. Тем не менее в принципе он продолжал придерживаться ясно выраженного нейтралитета.
В эту трезвую и реалистическую программу внешней политики короля был привнесен еще в 1804 г. своеобразный иррациональный, личный элемент. Летом 1803 г. Густав IV Адольф отправился в Баден посетить родителей своей жены (наследную чету Бадена), провел там целый год, что привлекло большое внимание и вызвало в Швеции серьезное недовольство. Во время пребывания в Бадене враждебное отношение короля к Наполеону усилилось [88]. Его мировоззрение было проникнуто своеобразным историческим романтизмом — гораздо более грубым, чем романтизм Густава III. Он непоколебимо верил в древние формы немецкого государства и потому восстал против разрушавшего все традиции победного марша Наполеона. Он чрезвычайно остро реагировал на нашумевший арест эмигранта герцога Энгиенского на территории Бадена. «Отвращение» и «презрение» — так характеризовал он сам чувства, которые охватили его при известии об этом событии. Одним словом, Густав IV Адольф занял непримиримо враждебную позицию по отношению к Наполеону. Это обстоятельство вместе с торгово- политическими соображениями определило решение Густава IV Адольфа присоединиться в 1805 г. к третьей коалиции против Наполеона на стороне России и Англии; при этом король, обладавший ярко выраженным экономическим складом ума, поставил условием своего присоединения получение значительных субсидий. Его решение отказаться таким способом от нейтралитета и вступить в большую европейскую войну вызвало в Швеции большое недовольство. Помимо всего прочего, тот способ, которым Густав IV Адольф осуществлял свою политику, был связан с огромным риском для Швеции и все более отвлекал короля от его прежних трезвых и деловых соображений.
В войнах третьей и четвертой коалиций против Наполеона участие Швеции ограничилось ее походом в Померанию, которым руководил сам король. Но померанский поход потерпел жестокую неудачу отчасти из- за неспособности Густава IV Адольфа как военного руководителя, отчасти из-за недостаточной квалификации шведского войска, в особенности офицеров. Кроме того, неуравновешенные, часто просто смешные выступления короля производили неблагоприятное впечатление на военные круги; совершенно очевидно, что он не имел ясного представления о том, насколько его страна способна выдержать войну. Между тем в июле 1807 г. между Наполеоном и Александром I был заключен Тильзитский мир, что значительно ухудшило положение Швеции, а месяц спустя шведская армия была заперта наполеоновскими войсками на Рюгене. Только благодаря хитрости, находчивости, хладнокровию Толля (старого советника Густава III, теперь наиболее преданного Густаву IV Адольфу человека) этим войскам в конце концов удалось вернуться в Швецию.
В Швеции в то время еще не знали, что принесет стране Тильзитский мир. Но вскоре стало очевидно, что положение крайне ухудшилось в двух направлениях. Дания, которой до сих пор удавалось сохранять нейтралитет, подверглась нападению со стороны Англии, уничтожившей ее флот, для того чтобы ни Наполеон, ни Александр не могли им воспользоваться. Это привело к заключению Данией союза с Наполеоном, а значит — и с врагами Швеции (октябрь 1807 г.). Спустя некоторое время в Дании высадились французские войска под командованием маршала Бернадотта, и угроза с этой стороны стала весьма реальной. В то же время надвигалась угроза и с востока. Теперь уже можно было составить вполне определенное представление о характере Тильзитского договора. Император Александр I начал с того, что предложил Густаву IV Адольфу примириться с Наполеоном, но потерпел неудачу. Он предложил даже организовать совместные действия Швеции и России для защиты Балтики, как закрытого моря, но и это предложение Густав IV Адольф отклонил без колебаний, так как оно было направлено против Англии, а король свято соблюдал верность старому союзу с этой страной. После этого Александр окончательно порвал с Англией, продолжая оказывать дипломатическое давление на Швецию, и в то же время, с согласия Наполеона, сконцентрировал свои войска у финляндской границы. В конце февраля 1808 г., в тот самый день, когда Россия предъявила Швеции ультиматум с требованием присоединиться к коалиции России, Франции и Дании, русские войска вступили на территорию Финляндии. В марте Дания по требованию Наполеона объявила войну; наполеоновские войска под командованием маршала Бернадотта готовили вторжение в Сконе, хотя едва ли в намерения Наполеона входило начать стремительное продвижение в глубь страны.
Оборона Финляндии была организована неудовлетворительно, военное руководство было недостаточно квалифицировано. В апреле шведы были вынуждены отойти далеко на север; одновременно адмирал К. О. Крунстедт, комендант сильной крепости Свеаборг возле Гельсингфорса, заключил с русскими соглашение, согласно которому Свеаборг должен был капитулировать в начале мая, если к тому времени из Швеции не подойдет подкрепление. Образ действий Крунстедта вызывает недоумение: в его распоряжении имелось достаточно войск и припасов, а серьезная осада крепости еще не начиналась. Видимо, Крунстедт попал под влияние тех политических течений, которые наметились уже во время войны с Россией при Густаве III [89]. Вообще дух сопротивления ослабел. Положение было отчаянное.
Историки долго спорили о том, можно ли было избежать этой отчаянной ситуации путем общего изменения шведской политики непосредственно после Тильзитского мира. Возможно, Наполеон даже был склонен к заключению добровольного соглашения со Швецией. Но во всяком случае Густав IV Адольф не предпринял никаких шагов в этом направлении. В течение 1807 г. в связи с неудачами Швеции и успехами Наполеона отношения шведского короля с французским императором обострились. К строгому легитимизму Густава IV Адольфа, очевидно, в это время прибавился фанатический мистицизм, под влиянием которого король стал отождествлять Наполеона с апокалиптическим «Зверем». В результате вызывающих дипломатических действий и заявлений трения увеличились, а Густав IV Адольф по-прежнему держался непримиримо. Он сам вызвал этот ужасный кризис, вполне отдавая себе отчет в своих действиях, но, судя
