ослаблено этой неудачей. Фактически он обладал «абсолютной властью» (direktorium absolutum) во всех союзных с ним государствах. Он господствовал на берегах Балтийского моря, мог отовсюду требовать возмещения своих военных расходов и обеспечения этих расходов на будущее время. Он по-прежнему строил широкие планы. Не двинуться ли к наследственным землям германского императора? Не организовать ли в Германии нечто вроде всеобщего протестантского союза, «corpus evangelicorum», под эгидой Швеции? Рассказывали, будто Густав Адольф хочет добиться императорской короны. Чрезвычайно трудно теперь проникнуть во все его планы. В его неустанно работавшем воображении, контролируемом острым чувством реальности, одни планы постоянно сменялись другими. Все зависело от настроения, какое им владело в данную минуту, от обстановки, которая его окружала, или от ресурсов, какими он в данное время располагал. Судя по всем данным, Густав Адольф всегда мог легко охватить все стороны проблемы, которая его занимала.
Из Южной Германии Густав Адольф, однако, не двинулся дальше в Австрию, как он раньше предполагал. Узнав, что Валленштейн вторгся в Саксонию, он направился туда же. Под Лютценом, недалеко от Брейтенфельда, обе армии встретились. Ранним туманным утром 6 ноября Густав Адольф атаковал хорошо укрепленные позиции Валленштейна. Сражение было тяжелое; Валленштейн многому научился у шведского короля, и исход боя был неопределенным. Но Валленштейн вскоре после сражения ушел из Саксонии. Этим он дал повод считать, что победа осталась за шведами.
Потери были огромны с обеих сторон, но потери шведов были неизмеримо тяжелее потерь немцев, так как в первой же рукопашной схватке двух конниц был убит Густав Адольф. Эта потеря была незаменима. Внезапная смерть Густава Адольфа убедительно показала, как слаба была основа для великодержавной политики Швеции. После битвы при Лютцене никто не мог сказать, как поведет себя Швеция: будет ли она искать повода, чтобы как можно скорее закончить войну, или же будет воевать, пока не получит приемлемого «удовлетворения». Во всяком случае, все военные планы менялись или откладывались. Многое, конечно, зависело от того, как поведут себя ближайшие советники короля, полководцы и дипломаты. Но единого руководства, политического и военного, уже не было.
Глава XVIII
АКСЕЛЬ УКСЕНШЕРНА И ПЕРИОД ОПЕКИ. ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ВОЕННОЙ ПОЛИТИКИ
(1632–1648 гг.)
Когда Густав Адольф погиб при Лютцене, его единственному ребенку — дочери Кристине — было шесть лет. Никаких подробных указаний об опеке король не оставил. Аксель Уксеншерна находился в Германии и сразу же вступил в исполнение обязанностей главнокомандующего шведскими армиями. В Швеции руководство принял на себя государственный совет, немедленно объявивший о созыве риксдага в феврале 1633 г.
Вопрос о форме правления вызвал много споров. Одержала верх программа Акселя Уксеншерны, которая заключалась в следующем: во главе государства должен стоять опекунский совет, состоящий из руководителей важнейших государственных учреждений, организованных за последние десятилетия. Этих учреждений было пять: придворный суд, канцелярия, военная коллегия, адмиральская коллегия и камерколлегия [56].
Каждым из этих пяти ведомств соответственно руководили: государственный дротс, государственный канцлер, государственный маршал, государственный адмирал и государственный казначей. К моменту смерти короля не все поименованные учреждения имели своих руководителей, и потому в ближайшие задачи государственного совета входили их выборы. Выборы вскоре состоялись. Результаты их были поразительны. Дротсом был избран брат канцлера Габриель Густавссон Уксеншерна, казначеем — двоюродный брат канцлера Габриель Бенгтссон Уксеншерна. Маршалом и адмиралом остались занимавшие эти посты и раньше Якоб Делагарди и Карл Карлссон Юлленйельм. Власть в опекунском совете сосредоточилась в руках одной семьи — Уксеншерна. Этот случай не имел прецедентов в истории Швеции со времен средневековья, когда в совете правила кучка аристократов. Конечно, для самого канцлера и для намеченной им политической программы это имело громадное значение. Склонный к спокойному и систематическому мышлению, гибкий и в то же время упорный, Аксель Уксеншерна без боязни встал во главе государства.
На заседании риксдага в 1634 г. стоял вопрос о «форме правления». Так озаглавлен был проект, присланный Акселем Уксеншерной из Германии вскоре после смерти Густава Адольфа. «Форма правления» Акселя, как отзывались о проекте, имела ярко выраженный «бюрократический и аристократический характер». Она была построена на практике управления, установившейся при Густаве Адольфе, но давала также твердые формы тому виду управления, который был введен в результате перехода опекунской власти после смерти короля в руки высшей знати. В риксдаге нашлось немало людей, неприязненно относившихся к захвату власти кучкой аристократов. Но противники аристократии, заседавшей в государственном совете, и главным образом противники уксеншерновской группы не имели человека, вокруг которого они могли бы объединиться, и их сопротивление не могло быть эффективным. Один из представителей высшей знати все же заявил по поводу их поведения, что на этом риксдаге «одно из сословий… подняло голову выше, чем прежде, выступало значительно более дерзко».
Аристократический режим был теперь закреплен. У шестилетней королевы не было бескорыстных помощников, а защитники королевской власти среди ее родственников (муж сестры Густава Адольфа пфальцграф Иоганн Казимир, сводный брат ее отца Карл Карлссон Юлленйельм) ничего не могли поделать против первого во всех отношениях лица в государстве. И на этот раз, как и в 1611 г., дворянство вышло победителем, и на этот раз победа досталась ему не ценой тяжелой борьбы, а в результате ловких маневров, счастливого стечения внешних обстоятельств и выдающихся личных качеств самого канцлера.
Экономическая мощь шведского дворянства за последние два десятилетия очень сильно выросла, о чем мы уже говорили. Основой этого были, несомненно, те широкие привилегии, которые дворянство получило еще при Густаве II Адольфе. Дворянские замки и земли вместе с их усадьбами («межевые» и «столбовые» усадьбы) были освобождены от всяких налогов. Фрельзовое крестьянство (крестьянство жившее на земле дворян), жившее на дворянской земле в пределах «льготной полосы», освобождалось от всякого рода помочей и ердов (позднейших государственных налогов), а также от рекрутской повинности. Остальные же крестьяне, жившие на землях, принадлежавших дворянству, платили ерды и отбывали помочи и рекрутские повинности в половинном размере по сравнению с самостоятельными шведскими крестьянами, владевшими клочком земли на правах личной собственности. При этом следует отметить, что большая часть земель дворянства была отдана в аренду крестьянам. Крупные латифундии встречались реже, но с XVII в. стали появляться все в большем количестве и увеличивались в размерах. Одновременно возрастало количество «сетери» — дворянских поместий, пользовавшихся особыми привилегиями. Дворянство пользовалось также исключительным правом на занятие высших государственных должностей: правом быть судимым только судом равных и целым рядом других экономических и социальных привилегий. Широкая экспансионистская внешняя политика шведского государства способствовала и быстрому количественному росту дворянского сословия. Король жаловал дворянство всем, кто отличился в любой отрасли — дипломатической, административной, финансовой или военной. Так как заслуженных лиц правительство должно было оплачивать или вознаграждать, а в государственной казне нехватало денег для этой цели, то правительство заменяло деньги другими видами наград, о которых мы уже говорили: либо казенными землями, либо отдачей на откуп государственных налогов. Пожалований становилось все больше, а финансовое состояние государства ухудшалось. Все эти обстоятельства способствовали быстрому укреплению дворянства во время Тридцатилетней войны. О росте значения дворянства говорят также, между прочим, памятники шведской архитектуры XVII в. Если в XVI в. самыми замечательными зданиями в
