полками. Старый канат от каноэ, протянутый под потолком крест-накрест, мог служить для сушки мокрых мокасин и одежды.

По заведённому в их лагере порядку обязанности повара выполняли по очереди в течение целой недели. Повар (первое дежурство досталось Эуэсину) вставал утром первым, чтобы развести огонь и начать готовить завтрак. Завтрак обычно состоял из лабрадорского чая, жареной форели (которую размораживали накануне ночью), а иногда из тушёного мяса, оставшегося от ужина. Тем временем Джейми отправлялся на озерко по воду. Прорубив молодой ледок, он наполнял кожаный мешок, сшитый из очищенной от волоса оленьей шкуры, и держал его в воде, до тех пор пока жильные нитки не разбухали и швы не становились водонепроницаемыми. Если в мешке была вода, он оставался герметичным, но, как только мешок высыхал, по швам появлялись широкие трещины.

После завтрака следовало позаботиться о запасе дров. Мальчики предполагали, что к середине зимы в долине наметёт высокие сугробы, станет трудно добывать дрова и ещё труднее — тащить их домой. Поэтому они тратили всё свободное от прочих работ время на поиски сухостоя, валку и доставку его в лагерь. Даже несмотря на то что погода ещё не была по-настоящему морозной, на поддержание тепла в хижине уходило очень много топлива — особенно ночью, когда огонь поддерживали короткими и толстыми поленьями сырой ели: они горели медленно.

В первую неделю жизни в хижине ребята дважды ходили в Лагерь Каменного Иглу за продовольствием и каждый раз чувствовали холод всё сильнее и сильнее. Было ясно, что надо как-то позаботиться об одежде.

В тот день, когда Джейми заступил на дежурство поваром, зарубки на свинцовой пластинке показали первое ноября. Огонь в очаге загудел раньше, чем Эуэсин выполз из своего спального мешка, но в хижине всё ещё было промозгло холодно.

Одеваясь, Эуэсин дрожал. Когда он вышел из хижины, чтобы принести воды, Джейми услышал, как под мокасинами заскрипел снег. Сильный мороз! Спустя полчаса Эуэсин возвратился отчаянно замёрзший.

— На улице настоящая зима! — доложил он, щёлкая зубами от холода. — Нужна зимняя одежда, иначе мы скоро вообще не сможем выходить из хижины.

Покончив с завтраком, мальчики сосредоточили всё своё внимание на изготовлении одежды. В хижине лежало несколько шкур высокого качества. Эуэсин уже выскреб их изнутри и частично обработал дымом.

Джейми предложил использовать в качестве выкройки его старые брюки, превратившиеся к этому времени в лохмотья. Он снял их и аккуратно распорол все швы. Затем наложил потрёпанные куски материи на шкуру карибу и складным ножом раскроил по ним шкуру.

Этот способ оказался вполне пригодным для брюк, но с куртками дело обстояло иначе.

— Может быть, лучше сошьём надеваемые через голову парки, как у эскимосов? — предложил Джейми.

— Правильно, — ответил Эуэсин. — Но нам придётся сделать их с капюшонами. Как жалко, что нет волчьего меха для оторочки.

— Чем же мех волка такой особенный? — поинтересовался Джейми.

— Только у волка да у росомахи на мехе от дыхания не образуется лёд, — терпеливо разъяснил Эуэсин. — Любой другой мех покрывается инеем, может примёрзнуть к лицу и обморозить кожу.

— Тогда подстрелю первого же волка, которого увижу, — пообещал Джейми и вернулся к вопросу о выкройке для парки.

Джейми кроил и примерял, Эуэсин шил. Они проработали целый день не разгибаясь и к наступлению ночи были вознаграждены прекрасными брюками и грудой обрезков шкур вперемежку с испорченными или забракованными кусками.

Брюки были сшиты мехом внутрь и надевались на голое тело. Плотно пригнанные друг к другу и перевязанные у лодыжек, голенища мокасин и края штанин становились непроницаемыми. Хотя эти брюки выглядели неуклюжими и нескладными, в них было тепло и удобно. Но их надо было беречь от воды: намокнув, они деревенели и превращались как бы в жестяные.

Весь следующий день Джейми упрямо трудился над выкройкой парки. Раз шесть он выкраивал куски, как ему казалось, нужной формы, затем прихватывал их несколькими стежками и тут же обнаруживал, что наряд сидит безнадёжно плохо.

В тот день на улице морозило ещё сильнее, и Джейми понимал, что не имеет права отчаиваться. Он вырезал, сшивал, распарывал и начинал всё сначала. Уже смеркалось, когда в его руках наконец оказалась модель — на вид достаточно сносная.

Джейми отложил работу до завтрашнего утра. Эуэсину в тот день повезло больше, и теперь на бельевой верёвке под потолком висели трое меховых штанов. Работа, доставшаяся Эуэсину, была не из лёгких. Шитьё гнувшимися костяными иглами требовало многих часов кропотливого труда. Как швы, так и сухожилия должны были всё время быть мокрыми, а отверстия для пропускания иглы приходилось протыкать заранее рыболовным крючком.

Прошло ещё два дня, и парки тоже были готовы. Они свисали до колен и выглядели как безразмерные свитеры с воротниками «хомутиком». Сзади к паркам были пришиты капюшоны, их можно было надвинуть до самых глаз. Друзья облачились в новую одежду, поддев под парки свои старые рубашки из бумажной ткани, глянули друг на друга и расхохотались.

— А, неважно, как они выглядят, — сказал Эуэсин. — Думаю, что в них будет тепло. Вскоре испытаем эту одежду в походе и посмотрим…

Случилось так, что отправиться в поход им пришлось даже раньше, чем предполагал Эуэсин, так как в ту ночь к ним заявился очень неприятный гость.

На следующее утро, как только рассвело, Эуэсин отправился по воду, но моментально возвратился и… без воды. Возле самой хижины он увидел следы росомахи, а присмотревшись, обнаружил, что эта разбойница уничтожила двадцать фунтов оленины, лежавшие на крыше хижины.

Было ясно: найдя мясо один раз, росомаха превратится в постоянного и весьма нежелательного гостя на всю зиму. Пришлось в тот же день соорудить кладовую на дереве, где их припасы оказались бы в безопасности.

Они выбрали четыре молодых деревца, росших близко друг от друга, и на высоте около десяти футов от земли привязали к ним поперечины. На получившейся раме сделали из жердей платформу, способную выдержать вес уложенного туда продовольствия. В заключение они сняли со стволов всю кору до высоты в несколько футов от земли и, кроме того, в шести футах от земли обвязали каждый ствол воротничком из заострённых прутьев, смотревших остриями вниз. Затем Эуэсин смастерил небольшую лесенку, которую можно было уносить.

В ту же ночь Джейми разбудили подозрительные звуки, доносившиеся с улицы. Он позвал Эуэсина, затем юркнул в свою одежду и схватил винтовку. Эуэсин стоял у открытой двери, держа горящую головню, когда Джейми бросился к кладовой.

При слабом, мерцающем свете Джейми успел рассмотреть крупную тень. Она стремительно улепётывала в сторону кустов. Мальчик быстро выстрелил, но, очевидно, промахнулся. Росомаха перевернула в кладовой всё вверх дном. Связки мороженой рыбы и мяса были разбросаны по снегу, а некоторые рассыпались.

Только утром мальчики поняли, как удалось хитрой росомахе совершить налёт на кладовую. Лишённая возможности влезть по опорным стволам, она взобралась на тонкую лиственницу в двенадцати футах от края платформы. Следы когтей на коре лиственницы показали, что росомаха взбиралась на ствол по стороне, обращенной к кладовой, и под тяжестью её веса тонкое деревце изогнулось дугой. Когда оно достаточно наклонилось, разбойнице осталось только выпустить ствол и спрыгнуть на площадку кладовой.