поднятыми руками. Пришедший в себя Филиппыч безропотно встал рядом с ними. Подполковник Горлач лежал поперек коридора и признаков жизни не подавал. Пулевое отверстие в левой части груди говорило о том, что журналист не симулировал.

– Героин в кубках, – кивнула Рита в сторону развороченной взрывом двери. – Но это только малая часть!

– Найдем и остальное. Так, Виталий Андреевич? – Я болезненно ткнул стволом карабина казачьего генерала в висок.

«На площадке еще двое... Как минимум двое, – отметил Кентавр, перед тем как зайти в квартиру. Его пропустили, даже не пытались воспрепятствовать. С минуты на минуту на чердаке обнаружат трупы боевиков, и тогда здесь станет жарко.

– Тоня, надо немедленно уходить! – с порога сообщил Кентавр.

– Но Яков Максимович еще слаб. Он... – начала было девушка.

– Все нормально, дочка, – мягким голосом перебил ее Чабан, появившись на пороге коридора.

Яков Максимович был бледен, но, кажется, мог самостоятельно передвигаться.

– Это у меня не первая пуля, дочка, – усмехнувшись, произнес Чабан, обращаясь к Тоне.

Кентавр тем временем подошел к одному из окон, не высовываясь из-за штор, отметил, что обе «Газели» остались стоять на своих местах. Уходить будет непросто, тем более что Чабан не слишком твердо стоит на ногах, а девушка не имеет боевого опыта. У Михаила уже был разработан приблизительный план отхода, как вдруг невесть откуда взявшийся снаряд ударил в стекло, которое тут же брызнуло осколками по всей квартире. Кентавр отскочил в сторону, успел выхватить пистолет, но тут на него навалился кто-то тяжелый и при этом умелый в рукопашных делах. Соседнее окно также разлетелось осколками, и в квартиру проник еще один боевик. Кентавр явно недооценил боевиков Артура. Обнаружив трупы соглядатаев, они начали действовать куда стремительней и грамотней, чем предполагал Михаил. Они попросту атаковали квартиру с верхнего этажа при помощи альпинистского снаряжения. Среди боевиков оказалось трое бывших бойцов спецназа внутренних войск, а там таким альпштучкам обучают не один месяц...

Боевику, ворвавшемуся первым, удалось обезоружить Кентавра, выбив у того пистолет, но Михаил сбросил с себя «живой снаряд», а подвернувшимся под руку табуретом засветил в голову третьему ворвавшемуся в квартиру боевику. Второй боевик рванулся к Якову Максимовичу, но даже ослабевший от ранения Чабан встретил его армейским кинжалом. Не прошло и двух секунд, как в руках Чабана оказался принадлежащий боевику пистолет-пулемет. Тоня прижалась к стене в коридоре, ни жива ни мертва от столь стремительно разворачивающихся событий. Между тем входная дверь в квартиру слетела с петель, и девушка оказалась в «объятиях» высоченного бородача. Артур лично возглавил атаку квартиры со стороны лестничной клетки. В шею девушки уперлось лезвие ножа. Артур не произнес ни слова, лишь усмехнулся, глядя на появившегося в коридоре Чабана, вооруженного «трофейным» пистолетом-пулеметом. Чабан, увидев побелевшее лицо девушки с полными мольбы глазами, так же молча швырнул оружие на пол... В мгновение ока квартира была заполнена боевиками. Кентавру ничего не оставалось, как вслед за командиром прекратить сопротивление.

– Здравствуй, Миша с дали, – произнес Артур, направив автоматный ствол в голову Кентавра.

– Здравствуй, Артур, – отозвался Михаил.

Ничего иного теперь ему не оставалось.

– Скажите своим людям, чтобы не делали лишних движений! – велел я Виталию Андреевичу.

Генерал переглянулся с Филиппычем, затем недрожащим голосом выполнил мое распоряжение. Мы переместились в покореженный взрывом зал наглядной агитации. Мысленно я вопил «браво» Рите Аржанниковой, но вот план дальнейших действий у меня был пока не слишком четок. Вообще, схема действий в любых условиях, как правило, разнообразием не блещет: захватили – побеседовали – пошли дальше. Нашли, что искали, – вновь побеседовали и дальше. Дальше – нас интересовали складские помещения с героином, наркофабрика и... Черный Генерал Эль-Абу Салих. Беседовать было с кем, но вот времени на эту беседу имелось немного.

– Вы, Виталий Андреевич Ушков, глава наркокартеля, узкому кругу лиц известны как Стекольщик, – начал я, демонстрируя собственную осведомленность.

Актера-неудачника Ходжаева не было в живых, и кому-либо повредить я уже не мог. Виталий Андреевич вновь переглянулся с Филиппычем, затем произнес:

– Вы отлично осведомлены, подполковник. Что собираетесь предпринимать?

– Сдать вас генералу Сладкову. И не только вас, но и ваш товар. Где склад и фабрика по переработке опия в героин?

– Вы храбрый, но... недалекий и глупый человек, Валентин, – отозвался Виталий Андреевич. – Вы не понимаете, во что ввязались. То, что мы делаем здесь, это... в некотором роде государственная политика.

– Объясните! – требовательно произнес я.

– Нет, правительство и, упаси бог, президент здесь ни при чем, – усмехнулся Виталий Андреевич.

– Бога не трогайте, – заметил я.

– Хорошо, – все с тем же спокойствием и уверенностью в себе продолжил Виталий Андреевич. – Ну чего вы добьетесь, сдав меня Сладкову? И управление, и сам генерал доживают последние дни, поверьте. Лучшего оперативника по наркотикам полковника Булышева уже нет в живых. Вы же, Вечер, со своим... Чабаном только дров наломали. Как стадо баранов.

– С чего вы так уверены в своих силах? – невольно вырвалось у меня.

Этот Стекольщик и в самом деле держался так, словно не он, а мы у него в плену.

– Я не хочу вступать с вами в дискуссию. Скажу коротко – население нашего государства слишком велико... Дальше продолжать?

Я ничего не ответил. В голове моей сразу же возникли невесть где вычитанные или услышанные строки:

«Война – это процесс, необходимый для человеческого общества. С ее помощью развивается промышленность, наука (вспомните дискуссию из замечательного фильма „Девять дней одного года“), повышается благосостояние общества и одновременно происходит его естественное сокращение. Нельзя развязать глобальный конфликт (ядерное оружие вещь нешуточная и прочно сдерживает самых отчаянных ястребов)? Значит, нужно способствовать появлению мелких локальных „горячих точек“... Ну а если эти „точки“ начинают затухать? Значит, надо развязать нарковойну, устроить НАРКОИНТЕРВЕНЦИЮ со всеми вытекающими: обогащение малой части общества (элиты) и естественная убыль неэлиты».

Все эти мысли не новы. Слышал я их где-то или читал. В детской фантастической книжке о мрачном грядущем. Для меня же оно на сегодняшний момент становилось настоящим.

– Продолжать не надо, – сказал я. – Где склады и фабрика?

– Большая часть здесь, – кивнул Виталий Андреевич на «наглядную агитацию» и кубки. – А фабрику я вам не отдам.

Тут я ударил его. По открытой челюсти, сильно. Нет, не нервы у меня сдали, просто я хотел показать, кто кому здесь условия диктует. Виталий Андреевич рухнул на пол, а стоявший у стены Филипп Филиппыч неожиданно охнул, точно мой удар достался ему.

– Что такое? – дернул в его сторону ствол Малышев.

– Присесть можно? – спросил дед.

– Зачем?

– Сердце...

– Присядь, – разрешил я.

Продолжая держать руки на затылке, Филиппыч разместился на смятом покрывале, почти в самом углу. Никакой опасности он не представлял – видно, и в самом деле сердце забарахлило у старого негодяя.

– Запомни, Стекольщик! – сказал я, рывком за шиворот возвращая побывавшего в нокдауне генерала в исходную позицию. – Даже если точно буду знать, что погибну и что все наши усилия тщетны, тебя не