набит под завязку. Освобожденный солдат-срочник получает в руки «калашников» и ложится у самого входа. Я сажусь на сиденье, рядом с женщинами. Они мой живой щит. У обеих связаны кисти рук и завязаны глаза. Рядом располагается Малышев. Чабан вновь садится за руль...
Двигаемся мы медленно, не давая отставать Кентавру со штабным. Нас не преследуют, но расслабляться нельзя. Доехали почти до самой границы, как вдруг заметили парящую в небе «вертушку» с очертаниями транспортного вертолета. Вышли на связь – в самом деле, наши прислали эвакуаторов. Выбрались из автобуса, попрощались с «попутчиками». Во время посадки с одной из женщин случилась истерика. Держалась, видно, из последних сил, а тут прорвало. Или у нее давняя боязнь летательных средств была. На веревочную лестницу ни в какую – рыдает, мне на шею бросается. Чабан без лишних разговоров дал ей увесистого пинка по мягкому месту, оторвал от меня, а вторым таким же пинком загнал на веревочную лестницу. Не знаю, как бы отреагировал на это ее муж-пограничник, будь он рядом... В вертолете разместились опять же как сельди в бочке. Взлетели, двинулись на свою территорию, и вдруг...
Сильный удар в левый бок и яркая вспышка за стеклами. Никак «Стингер» или «Нурс» настиг-таки нас. Не могут нас просто так моджахеды отпустить, а разведка и организация засад у них не хуже, чем у нас, поставлена. Слава богу, кое-как сели. Я и Чабан выгрузились первыми, заняли оборону. В вертолете на этот случай и пулеметы имелись, и гранаты... А вот сколько продержимся и как наши женщины отойдут? Но, поскольку до границы было рукой подать, наши на свой страх и риск выдвинулись к нам на подмогу. В том числе пара боевых «вертушек». Теперь моджахедам жарко пришлось. Наши, из батальона ВДВ, подошли вплотную. Своими телами прикрыли заложниц, обеспечили «эвакуацию». Женщины больше не психовали, ползком отходили к речке, где ждал их спасительный плот-паром. У нас же летчика одного убило, второго ранило. Мне чиркнуло по щеке. Слегка, но кровищи полно. И тут кто-то схватил меня за плечо. Не то чтобы схватил, а точно обнял.
– Вы ранены! Я вас перевяжу! Сами двигаться можете? – зажурчал над самым моим ухом девичий голосок.
– Ты кто? – только и спросил я, разглядывая невесть откуда взявшуюся девушку.
Она была одета в десантный камуфляж, каштановые волосы с помощью заколки аккуратно собраны на затылке.
– Рита, – ответила девушка.
Получилось у нее как-то нараспев: «Ри-и-та». Как ее только занесло в это пекло!
– Да цел я! – не очень-то вежливо рявкнул я, вытирая кровь со щеки.
– Все, Валентин, отходим! – послышался рядом голос Чабана.
Он только что получил по рации сообщение, что паром с заложницами уже на нашей территории. «Вертушки» прекрасным образом обеспечили отход, и мы двинулись к границе. Только теперь я заметил, что Чабан непривычно бледен, а его левая нога обмотана бурым бинтом.
– Чего смотришь? Зацепило, перевязался как мог, – объяснил Чабан.
Голос его был хрипл, непривычен. Повязка все более и более набухала. Мне ничего другого не оставалось, как подхватить командира.
– Вам нельзя, я сама! – тут же подскочила к нам девушка с распевным именем Р-и-и-та.
– Спятила, дочка?! – только и произнес обессилевший от потери крови Чабан.
Тем не менее Рита подхватила майора, попыталась даже взгромоздить на свои не слишком могучие плечики.
– Слушай, Рита, или как там тебя?! – произнес я. – Кликни кого-нибудь из парней.
Однако рядом с нами никого не было. Я держал теряющего сознание и кровь Чабана с одной стороны, девушка с другой.
– Вы же ранены! – вновь произнесла девушка, глядя на меня своими ясными светло-карими глазами.
К сожалению, у меня в тот момент не нашлось иных слов, кроме крепких и непечатных. Однако девушка даже глазом не моргнула. Так вдвоем мы дотащили Чабана почти до самой речки...
– Ты это... Извини меня, – произнес я, когда мы уже были на своем берегу.
– Да ладно, – махнула рукой Рита.
– Как тебя сюда занесло? – спросил я.
– Обыкновенно, после медучилища, – ответила она.
– В госпитале бы могла работать. Подстрелят...
Я сказал ей это, потому что не мог не сказать. Ведь и в самом деле подстрелят девчонку, а ей только двадцать лет, никак не больше.
– А товарища своего один бы тащил? – в свою очередь, перешла на «ты» Рита. – Сознайся, ведь не справился бы.
– Куда уж без тебя! – усмехнулся я в ответ.
– Все-таки пойдем в медпункт! – настойчиво произнесла Рита. – Рана хоть и не опасная, но... Укол от заражения надо сделать.
Мне ничего не оставалось, как повиноваться.
Чабан пролежал в госпитале почти две недели. Командование в лице неглупого генерала высказало нам устную благодарность. Однако к наградам нас представлять не торопились. Кто-то из «лампасных», сидящих на самом верху, признал нашу акцию авантюрой. Ко всему прочему, мы невольно спровоцировали боевые действия на территории соседнего государства. Это очень не понравилось кому-то из дипломатического ведомства. Единственное, чего удалось добиться, это представление к боевому ордену капитана Леонида Романенко.
– Что за девица меня выволокла? – спросил Чабан, когда уже выписывался из госпиталя.
– Я же вам рассказывал. Звать Рита, служит в соседнем ДШБ[7] санинструктором, – напомнил я.
– Теперь у нас будет служить. Я думал, такие девчата только в Великую Отечественную были...
– Не тяжело ей у нас придется?
– Эх, Валентин. Я кое-какие справки навел. У этой Риты первый разряд по парашютному спорту, второй по стрельбе. Справится! Нам без своего медработника иной раз никак!
О Рите Аржанниковой можно рассказывать долго, на целый роман хватит. И про то, отчего личная жизнь не сложилась, и как моталась она с нами от Приднестровья до Бамута... Скажу только одно – без всяких скидок Рита стала настоящим бойцом спецназа. Приходилось ей и стрелять, и людей спасать, и саму ее один раз зацепило. Не сильно, по счастью...
Так вот и сложилась наша Афганская пятерка. Чабан не случайно сформировал разведгруппу таким образом. Опытный минер – Малышев, снайпер и метатель ножей – Кентавр, медработник с отличной огневой и физической подготовкой – Рита, и я, Странник, – неплохой стрелок, рукопашник и парашютист, правая рука Чабана. И за нашими плечами не одна «горячая точка» бывшего СССР. Бывали и за границей, в Югославии и еще кое-где... Перед зачислением в подразделение Чабан уединялся с каждым из нас и проводил беседу. А в ее конце пересказывал своими словами древнерусскую былину о богатыре Добрыне Никитиче. Смысл рассказанного Чабаном сводился к одному – добрым надо быть с человеком, а не со змеей. Так мать Добрыни говорила. В былине события разворачивались следующим образом. У Добрыни Никитича вышел конфликт с семиголовой Змеей Горынищей. Добрыня довольно быстро овладел инициативой и пару раз крутанул змеюку и ударил ее оземь. Еще пару раз крутануть и ударить, и Змее настал бы конец, но змеюка заговорила человеческим голосом:
– Вспомни свою мать, богатырь, она тебя Добрыней назвала! Сделай добро моим змеенышам, не оставляй их сиротами. Я же в землю русскую больше летать не стану.
Добрыня пожалел змеенышей и поверил змеиному обещанию. Вернулся в Киев-град, рассказал матери, что с ним было. Тут-то Анфимья Александровна сыну и сказала, с кем добрым нужно быть. Змея Горынище, выражаясь современным языком, положила на уговор с Добрыней, как говорится, с прибором. Пока богатырь ехал в Киев чистым полем, Змея над Киевом пролетела и унесла княжескую племянницу. Ничего не оставалось Добрыне, как вновь сесть на коня и ехать разбираться со змеюкой. Разговор получился серьезный, Змею богатырь насадил на копье, а его конь нещадно перетоптал всех расползшихся по округе змеенышей. Потом Добрыня освободил и княжескую племянницу, и великое множество других узников,
