и тут сработали три остальные. Скорей всего третьего боевика тряхнуло так, что тело его упало на четвертую мину, вот она и рванула. Чуть ли не в метре от правой ноги Петра на землю упал какой-то тяжелый предмет. Осколок, не иначе... Но до него долететь не должны, майор Ручьев точно, хоть и на глаз рассчитал расстояние. От пятого взрыва у Петра сильно заложило уши. Стонов и криков он не слышал. «Клейморы», как и обычно, сработали четко, на пять с плюсом. Видимо, один из троих был ранен, пытался уползти и попал на пятую мину... Теперь на некоторое время «дервиш» «умрет». При этом обе его руки сжимали по пистолету «ПСС», стволы которых были спрятаны под длинными рукавами. Стрелять через одежду (даже в лежачем положении) майору Ручьеву было не впервой.
В это самое время задушенный гитарной струной водитель лежал на полу автомобиля, чуть ли не нос к носу с полковником Гнедичем. Особой радости от такого соседства Валерий Арнольдович не испытывал, но в подобных ситуциях бывал частенько, уже, что называется, привык. Тем более водитель не пачкал ни кровью, ни кишками, что пару раз в практике Гнедича случалось.
– А в машину они не сунутся? – шепотом спросил Крафт, подав голос из-под задних сидений, где замаскировался вместе с Вагиным.
Вагин не сдержался и, пожалуй, впервые отвесил лейтенанту легкий подзатыльник. Ну в самом деле – выскочат сейчас из-за забора вооруженные боевики. Взглянут на машину – на сиденьях никого. А в чистом поле целых четыре трупа (вместе с «дервишем»)... Нет, в такой ситуации у машины оставят пару бойцов, а остальные пойдут разбираться с трупами.
– Девушка дать показания не успела, – проговорила Люба. – А чоповцев отпустили. После звонка из ФСБ.
Водорезов уже вторично за последние сутки сидел там, где и полагается сидеть гражданину, объявленному в федеральный розыск, – в кабинете старшего следователя на Петровке 38.
– Что с девушкой? – спросил Водорезов, отметив, что Дмитриева не в лучшем расположении духа.
– Умерла. От заражения крови... Скорее всего, пули были обработаны соответствующим ядом. Даже легкое ранение гарантирует смерть через какое-то время.
Водорезов лишь молча покачал головой.
– Такое ощущение, что в ближайшее время должно произойти некое серьезное событие. Возможно даже политическое... Может быть, теракт... – продолжила разговор подполковник Дмитриева, – и Казаков с его командой делают все, чтобы дать ему осуществиться, при этом готовы прямо среди бела дня убивать людей... Какая-то многоходовая партия...
– И у них есть серьезный покровитель на самом верху, – закончил за Любу Николай.
– Но это не Ширман, – заметила Люба. – Значит, вы говорите «Амнистия»?
Водорезов лишь молча развел руками. Никаких мыслей у него на данную тему не было.
– А ведь речь идет о некоей легализации! – неожиданно произнесла Люба.
– Поясните! – всем корпусом повернулся к ней Николай.
– Вспомните нашу недавнюю историю, – издалека начала Дмитриева. – К середине восьмидесятых годов прошлого века теневая экономика СССР достигла серьезных масштабов. Появились подпольные миллионеры, началось сращение правоохранительных органов с мафией. И тут всем им на радость «горбачевская перестройка». Открываются кооперативы, частные предприятия – первый этап отмыва, то есть легализации мафиозных капиталов того времени. Затем второй этап – приватизация. В руках у многих бывших подпольных миллионеров оказались целые предприятия.
– Вы хотите сказать, что перестройка и последующие реформы носили только одну цель – легализацию вчерашних советских мафиози? – спросил не очень-то жаловавший политические дебаты Водорезов.
– Конечно же нет, – покачала головой Люба. – Было множество других причин – экономических, социальных, не будем в это углубляться... Более того, в борьбе за собственность многие вчерашние советские мафиози сложили головы. Собственность же, на сегодняшний день, большей частью принадлежит бывшей номенклатуре, выходцам из комсомольских и гэбэшных структур. Это сегодня знает даже мой шестилетний племянник.
– Стоп! – поднял вверх ладонь Водорезов. – В таком случае получается... Получается, что начиная с середины девяностых годов полковника Гнедича и его людей использовали, что называется, втемную! Они занимались внесудебными расправами над лидерами мафии, убийцами, наркоторговцами... А не получилось ли, что тем самым они расчищали путь наверх другим, не менее опасным мерзавцам?
– А кто был убитый «карателями» в собственной бане президент антинаркотического молодежного союза? – вопросом на вопрос ответила Люба. – Серым, слабоинициативным зиц-председателем, бывшим комсомольским функционером. Вся его сила была лишь в связях с верхами, чем умело воспользовался его заместитель Иван Ширман. Теперь зиц-председателя нет, а Ширман на белом коне во главе АМС. Застреленный в той же бане майор ФСБ Фокин был заместителем и близким помощником полковника Казакова. Фокин убит, а вместе с ним ушли и многие тайны, особенно касающиеся того, как в столь молодом возрасте Казаков смог получить полковничьи погоны.
– Выходит, «каратели» Гнедича сыграли им на руку?
– Думаю, что даже у Ромы, моего шестилетнего племянника, на этот счет не было бы сомнений, – позволила себе саркастически улыбнуться Люба.
Водорезов в который раз отметил, что этой пухлощекой барышне палец в рот не клади.
– У вас, наверное, очень умный племянник, – только и произнес в ответ Николай.
– Смотрит все бандитские сериалы, – уже более мягко улыбнулась Дмитриева. – Между прочим, в начале девяностых, когда я еще только начинала работать следователем, самой так хотелось, чтобы был создан такой вот отряд внесудебных расправ над преступниками, которые при помощи высоких покровителей уходят от ответственности. Знаем ведь, что такой-то ранее судимый убил, ограбил, присвоил... Не пять рублей, разумеется. Но сделать тогда ничего не могли. Да и сейчас не всегда можем.
– Хотелось, значит, – сложив замком руки, проговорил Николай, – а потом перехотелось?
– Перехотелось, – кивнула Любовь Николаевна.
Некоторое время Николай и Люба сидели молча. Конкретных мыслей относительно «амнистии- легализации» не было ни у старшего следователя, ни у десантника. Николаю вспомнились давно услышанные где-то слова о мангусте, который не только не избегает схватки со змеей, а сам первый атакует ее и, как правило, побеждает. Иногда даже смертельно укушенный змеей мангуст не разжимает своих цепких «объятий» и уже умирая, душит-таки гадину... Есть люди-змеи, есть люди-мангусты. Едва змея появляется в поле зрения мангуста, как у него срабатывает инстинкт, который и заставляет бросаться на гадину, даже если та вдвое больше и яду хватит, чтобы убить за раз не одну лошадь. Как подсказывало сейчас Николаю шестое чувство, у подполковника Дмитриевой, этой круглолицей полноватой блондинки, этот инстинкт мангуста сработал. Еще даже не увидела, лишь услышала змеиное шуршание, но уже готова к схватке. А ведь он, Водорезов, тоже в какой-то степени мангуст. Хотя в Чечне ему приходилось и отступать. Иногда по необоснованному дурацкому приказу, иногда видя превосходящие «змеиные» силы, чтобы сберечь подчиненных, среди которых не каждый был мангустом.
– И что дальше? – поинтересовался Николай, когда пауза затянулась до неприличия.
– А как вы думаете? – в своей неизменной манере отозвалась Люба.
– Давайте выпьем кофе...
3
Шаги и матерящиеся голоса были слышны уже весьма отчетливо. «Только бы не дали первым делом автоматную очередь!» – молил всевышнего Петр.
– Поле заминировали, – послышался мужской голос. – Но когда?
– И зачем? – поддержал другой голос.
Дальние участки поля, где сейчас находился Петр, плохо просматривались со стороны «сельского кооператива». Да в этом и не было особого смысла, поэтому наблюдения никто и не вел.
– Это что за урод? – спросил третий голос.
О, майора Ручьева явно заметили.
– Тоже подорвался, – заметил первый голос.
Полковник Гнедич слегка приподнял голову, оценивая обстановку. В самом деле, Крафт не ошибся: помимо джипа подогнали и «броник», видимо, выполняющий в кооперативе какие-нибудь сельскохозяйственные нужды. Причем поставили его так удобно, что он полностью закрыл своим корпусом
