— Гримо! Где тебя черти носят!

— Так-то вы встречаете 'потрясного ветерана' и своего тайного советника, господин Рауль.

— А как тебя встречать, пропащая душа, черт побери! Ишь, надулся от важности как индюк.

— Я замечаю, с некоторых пор в вашей речи проскальзывают словечки, достойные гасконца. Вас даже, кажется, назвали 'гасконцем из долины Луары' .

— Все-то ты знаешь. Где ты шлялся? Про тебя все спрашивали — 'где Гримо, где Гримо' — а я и знать не знаю.

— Я был с Анри де Вандомом, — медленно проговорил Гримо.

— А. Вот оно что.

Гримо вздохнул. Как ни хотел старик раскрыть тайну Анри де Вандома, он помнил предостерегающий жест Шевретты и ее шепот: 'Не вздумай. Только испортишь. Сами разберутся' . В этих делах женщины понимают больше. А Шевретта женщина необыкновенная. Если бы Гримо действовал на свой страх и риск, он сразу бы все выложил Раулю. 'Так, мол, и так' . Но Гримо помнил, как насмешливо воспринял Рауль его декламацию стихов Сервантеса, где упоминалось имя Анжелики. И в исполнении песни Оливена он не преуспел. А баллада, сочиненная Анжеликой — ему ли читать такие вирши? Он ее и не запомнил. Ясно как день, балладу Рауль должен услышать из уст самой Анжелики. 'Что же делать сейчас? — думал Гримо, — Почаще заводить разговор о Вандоме, авось и выгорит' .

— О чем задумался, старина? — спросил Рауль, — С маленьким Вандомом все в порядке?

— Маленький Вандом очень расстроен. Герцог рявкнул на него и…

— И бедняжка проливает горючие слезы? — спросил Рауль насмешливо.

— Вандом проливает слезы не столько из-за резкости герцога, сколько из-за того, что вы все будете считать его трусом. Он не посмел ослушаться герцога, и теперь терзается.

— И это все? Ты его успокоил?

Это было далеко не все.

— Там с ним герцог, — сказал Гримо, — Надеюсь, помирятся.

— Конечно, помирятся, — сказал Рауль.

— А с вами-то все в порядке?

— Сам, что ли, не видишь? Царапина на пузе — ерунда. Заживет.

— До свадьбы, — сказал Гримо.

— Я не комментирую твою реплику. No comment.

— И зачем люди ездят в Англию? Чтобы перенимать у англичан дурацкие выражения и ихний окаянный сплин?

— Людей, — ехидно сказал Рауль, — Иногда посылают в Англию против их воли. Лучше по своей воле ехать в Алжир, чем против воли в Англию.

— Вот дичь, — буркнул Гримо.

— Сплин! — фыркнул Рауль, — Какой сплин, старик, о чем ты? Сплина как не бывало! Хотя я и устал как собака, но настроение у меня очень даже боевое!

— Рад слышать, — сказал Гримо, — И, хоть денек сегодня для всех нас выдался тяжелый, это был хороший день, можете гордиться своей тройной победой.

— Ты это о чем?

— Ну-ну, не прикидывайтесь простачком. Давайте посчитаем. Ваши 'бедовые ребята', Пираты Короля-Солнца, выбрали вас своим командиром, — и Гримо загнул большой палец, — Раз!

— Ай, Гримо-о-о! Это та еще победа. Это как тулонские букеты — аванс, который надо оправдать, — он вздохнул, — Я не претендовал на роль лидера, сопротивлялся, как мог, но выборы прошли честно, и теперь я в ответе за всех Пиратов.

— Ничего, ничего, — сказал Гримо, — Компания подобралась славная. Я зря давеча ворчал на вас. Хоть вы и не съели еще пуд соли, пираты Короля-Солнца не подведут. Я уж понял, они поверили в вас и за вами пойдут в огонь и в воду.

— И даже на смерть? — спросил Рауль.

— И даже на смерть, — вздохнул Гримо, — Они очень возгордились, узнав, откуда взялись ваши синие банданы.

— Ситуация очень опасная, а ты развлекаешь людей рассказами о Психее и королевской шторе, хвастун!

— Одно другому не мешает. И чего скромничать? Пока я беседовал с вашими друзьями, вы тоже зря время не теряли. Вторая ваша победа — шахматная, — и Гримо загнул второй палец.

— Но я ж упертый. Сдаваться даже в шахматах — не по мне.

— И — Бог троицу любит — третья победа, наша общая: шторм мы все выдержали, — и Гримо загнул третий палец.

А про четвертую победу до поры до времени приходилось молчать. У тайного советника так и чесался язык все рассказать и присоединить к трем победам своего господина любовную победу. Но Рауль завел разговор о Пиратском Братстве, засадах и ловушках, и тайный советник делился своим жизненным опытом, вспоминая Ла-Рошель, войну с Кромвелем, Фронду и многое другое, и, когда они дошли до Гугенота, в мозгу Гримо сверкнула одна мысль, и он спросил:

— А теперь по-честному, мой господин, когда вы вчера говорили о жертве королевского деспотизма, вы имели в виду того, другого?

— Ты о ком, Гримо? О Железной Маске? — прошептал Рауль.

— Значит, вы все знаете?

— И ты знаешь?

— Да.

— Ох, Гримо-о-о. Лучше бы ты ничего не знал. Ничегошеньки.

— Так уж получилось.

— Неужели отец?

— Нет. Дошел своим умом. Я о многом догадывался, господин Рауль, но молчал до поры до времени.

— Почему же ты только сейчас заговорил об этом?

— Вы назвали своего друга Гугенота. Сегодня я узнал одну вещь. Арамис еще до коронации Людовика хотел заменить короля тем, другим…

— Боже милосердный… Но при чем здесь Гугенот?

— Вот при чем, — и Гримо поведал о визите Арамиса в 'учебное заведение' Анжа де Монваллана незадолго до коронации Людовика.

— Арамис, — прошептал Гримо, — Еще тогда, в пятьдесят четвертом, был крупной фигурой в Ордене иезуитов. Зная его непомерное честолюбие, зная то, что этот человек ни перед чем не остановится в достижении своей цели — как это говорят?

— Маккиавелизм.

— Да-да, он самый — я склонен думать, что сейчас он Черный Папа.

— Генерал Иезуитов? Есть! Теперь мне все ясно. Надо обладать огромным могуществом, чтобы организовать такую ужасную авантюру. Погоди-ка, но если Арамис Черный Папа, может, с Портосом обойдется? Портос не при чем, Портос невиновен. Я знаю это от самого Портоса. Он сказал мне, что защищает короля от самозванца. А король, наверно, считает Портоса мятежником.