– Как? Вы и этого не знаете? – изумился юродивый. – Должно быть, трудно вам жить… Но я помогу, доктор! Дело в том, что открыт способ… В общем, энергию ЯЗ можно извлечь и использовать для добрых великих целей. А еще можно полностью восстановить события. Например, как и кто расстреливал царей.

– И кто же совершил такое открытие? Он помолчал, рассматривая свои руки, сказал скромно:

– Я и открыл… Разумеется, в это трудно поверить.

– Да нет, я готов поверить, – признался Гелий. – Только многого не понимаю. Неужели эта ваша энергия имеет материальную сущность?

– Как и все живое! Но невидимое. Я же говорил об эфирах!

– Это что, идет проникновение на уровне частиц?

– Верно. Только происходит реакция замещения, – сразу же загорелся Матка. – Необратимый процесс во всякой материи, живой и неживой. Кто прикоснулся к дьяволу, тому невероятно трудно очиститься от грязи, пропащая душа. А кто приобщился к поэзии, к поэту или прикоснулся к его энергии ЯЗ, тот, наоборот, обрел вечную душу и душевную радость. Поэтому штукатурку придется снять с помощью машин и машины потом уничтожить. Ни в коем случае не заставляйте делать это людей. А того больного, что находился здесь до меня, нужно немедленно изолировать в медную клетку с размером ячеек не менее трех сантиметров. Как же вы держали его в этой палате? Сами-то как сейчас себя чувствуете? – Он неожиданно оттянул веки Гелию, заглянул в глаза. – У вас есть чувство совести?

– Кажется, пока еще есть, – неуверенно проговорил Карогод, ощущая какое-то внутреннее сотрясение от прикосновений Матки.

– Если есть у вас совесть, зачем же вы держите в своей больнице мертвые души? Тем более детские мертвые души?

Карогод был готов ко всему, отправляясь к объекту, но в этом вопросе он услышал не просто отзвук безумия, а некий сигнал, действующий прямо на подсознание, – отчего-то волосы встали дыбом и руки по локоть охватило «гусиной кожей».

– Здесь нет мертвых душ, – осторожно вымолвил он. – Тем более нет детей…

– Как же нет? – возмутился Матка. – Как же нет, если я все время слышу детский смех и одновременно – стон и зубовный скрежет? Так ведут себя только мертвые души. Вы что, опыты на них ставите?

– Да нет же, нет! – искренне заверил Карогод. – В нашей больнице никогда не было детского отделения.

– Вижу. Вы говорите правду. Только вас ввели в заблуждение: дети есть. И как совестливый и честный человек вы должны спасти их мертвые души.

Переубедить его было невозможно, и тогда Гелий решил сменить подходы:

– Ну хорошо, возможно, я чего-то не знаю, все-таки больницу принял недавно и человек тут новый… Обязательно разберусь. А вы не подскажете, как их можно спасти? Мертвые души? Как оживить?

– К сожалению, их невозможно оживить. Это не под силу даже Господу Богу, потому что они – не Его порождение.

– Кто же их породил? Если не Господь?

– Его антитеза – дьявол. Мертвые души – суть порождение Асмодея.

– Что же делать с ними прикажете?

– Это страшно и негуманно, – потупился ясновидец. – С точки зрения безбожного человека… Но еще страшнее оставить их на свете. Поэтому жизнь этих детей придется… прервать. В этом и есть спасение. Мертвые души приходят из небытия и уйти должны туда же, чтобы не губить живые.

– Спасение в убийстве? – Гелий чувствовал, как сотрясается его душа и протестует сознание.

– Убить невозможно то, что не родилось. Поэтому здесь иное понятие… Следует прервать нерожденную жизнь.

В голове у Карогода что-то отчетливо щелкнуло и будто красная лампочка замигала: не так-то просто было разговаривать с сумасшедшим! Послушаешь вот так, без подготовки, и сам начнешь выдавать перлы…

Надо было сменить тему!

– Ладно, я подумаю, – пробормотал он. – С детьми решим… Меня больше волнует другое: что делать с пациентом, который находился в вашей палате и пропитал стены энергией. У него тоже мертвая душа?

– Нет, у него-то еще живая, только искушенная. Поэтому если посадить в клетку из медного прутка, то можно избавить от дьявольского соблазна. Он взбесится, начнется страшная ломка, страдание, но потом все пройдет… Впрочем, постойте! – Он вскочил и закружился по камере с поднятыми руками.

– Все это выполнимо, клетку немедленно закажем на заводе и штукатурку уберем. – Карогоду пришла в голову оригинальная мысль, и теперь он нес ее собеседнику, как хрупкое яйцо. – Только вот беда – вашего предшественника нет. Где же его искать?

– Замолчите, доктор! – страстно сказал Матка. – Не мешайте мне!

Это действо с руками длилось минут пять, после чего объект сед на свое место, но уже с радостным, покойным видом.

– Теперь вам и клетка не понадобится. Понимаете, доктор, есть еще один способ избавить человека от дьявольской энергии. Им пользовались всю историю человечества, а медные клетки ведь появились недавно, всего, может быть, тысячи две лет назад…

– Какой же это способ?

– Одиночество. Это значит – монастырское покаяние и молитвы. Но для этого надо научиться. Просто читать молитвы нет смысла, надо уметь молиться. Насколько я почувствовал, мой предшественник научился и обошелся без клетки.

– Где же он? Где?

– Как это – где? Разумеется, в монастыре. Его же отправили в монастырь!

– В монастырь? – ахнул про себя и чуть не выдал своих чувств Гелий. – Кто отправил? Что-то я не слышал…

– Кто отправил? – Юродивый на секунду задумался, скользнул взглядом по двери. – Сейчас… Какой-то генерал. Имени не вижу… Пожилой человек, очень сильный. Мой предшественник называл его только генералом. А вот имена помощников вижу, они близко… Гольцов, Рушниченко, Петряев и Словацкий. Но генерала никак не рассмотрю и этого, который здесь жил…

– И я его плохо помню, больного, – посетовал Гелий. – Даже фамилию забыл. Надо бы поднять историю болезни и посмотреть…

– Нечего и смотреть, я так вижу! – вдруг прервал юродивый. – Говорю же вам, стены, штукатурка! Можно считывать любую информацию, восстановить события. Здесь находился Вадим Аркадьевич Губский, капитан первого ранга, подводник. Вы думаете, почему у людей осталась привычка писать на стенах, на камнях и заборах? Да потому и осталась, что забыли о такой энергии, как ЯЗ! Ведь и писать ничего не нужно, мы без того оставляем автографы повсюду, где бы ни были. Иное дело, считывать некому, утрачена чувствительность…

– А в каком монастыре он сейчас? – перебил этот словесный поток Карогод.

– Инок Свято-Кирилловской обители, пострижен с именем Рафаил… Можно себе представить, что испытал этот несчастный! Это страшнее, чем наркотическая ломка. Это почти смерть! Почему их и называют – живой мертвец.

Он отвечал так быстро и легко, не задумываясь, что Гелий на миг усомнился в прозренчестве и правдивости его слов. О Слухаче Матка мог узнать от охраны или сотрудников, втайне от начальника вступавших в контакт с объектом, а теперь накручивает небылицы про обитель. В самом деле, не со стен же он считал все, что говорит?..

Усомнился на один миг, поскольку в следующий ему стало жарко.

– А, вижу! Фамилия генерала теперь Непотягов, – внезапно брякнул юродивый. – Он сейчас у себя дома книжные полки делает, книги перевез. И второй день водку пьет.

Новое имя бывшего начальника Центра знали всего три высших должностных лица в Генштабе и он, Карогод…

– Хорошо, я обязательно выясню, – пообещал Гелий, вдруг заторопившись от распирающих душу чувств. – Дам распоряжение, чтобы перевели в другую палату. Еще есть какие-то просьбы или пожелания?