Поджаров улыбнулся каким-то своим мыслям.

— Не ты обязан — мы тебе обязаны. Отдохнуть епархии у самого Ражного! Они же никто этого не осознают. Но зато я отлично представляю, с кем имею дело.

— Ну-ну, продолжай, — разрешил он. — А я тебя послушаю.

— Помню, у тебя привычка была перед схваткой руку в штаны пихать, яйца укладывать. Была?.. Мы ещё смеялись: ну все, Бирюк яйца уложил, сейчас противника уложит! А ты прилично боролся! Я только- только мастера выполнил, а ты…

— Почему — Бирюк? — спросил хмуро Ражный.

— Да это так тебя звали, за глаза, в кулуарах, среди молодняка, — в голосе его послышалась ностальгия. — Мы на видео снимали твои поединки, а потом на разборе полётов в замедлении крутили… Я все хотел понять, как ты делаешь захват девой. Вроде бы за кимоно, а получается со шкурой… Столько раз видел, а повторить не могу… Нет, объясни, как это делается? С захватом?

— Может, показать?

— Показывать не надо! — засмеялся Поджаров. — Я же все-таки финансовый директор!.. Или это твой секрет?

— Никакого секрета, — пожал плечами Ражный, отмахиваясь от комаров. — Волчья хватка.

— Я тренировался, не получается…

— Потому что был сытый. Всегда был сытый и не испытал волчьего голода.

— Не понял, ты о чем?

— О голоде. Голодный волк вырывает у бегущего лося куски мышц. Вместе со шкурой. Одним щипком. Он не давит его за горло, это враньё. Он вырывает промежность и неторопливо идёт следом. Добыча через километр ляжет от потерю крови…

— Но ведь надо ещё иметь руку, как волчья пасть. Желательно с клыками. Ну-ка, покажи руку?

— Ты же не цыганка, руку тебе показывать…

— Нет, точно Бирюк! Не зря прозвище дали… Слушай, Вячеслав, я вспомнил: у тебя ещё одна привычка была — лежать на земле после схватки. Говорят, даже на снегу лежал… А это зачем?

— Отдыхал.

— Ну, перестань! Я знаю, это ритуал какой-то. Но так никто ничего не понял. Болтали даже, будто ты какой-то свой допинг изобрёл, который медики не ловят. Было или нет?

— Ерунда…

— Зачем тогда отлёживался?

— Приземлялся, — честно сказал Ражный, однако собеседник не поверил, опять принял за отговорку.

— Нет, ты всегда был какой-то странный, с прибабахом. С чего вдруг на самом подъёме из спорта ушёл?.. Смотри, ушёл и ведь забыли сразу! Один я не забыл!.. А если бы остался? Да ты бы сейчас гремел!

Ражный молчал, поскольку не мог объяснить, почему и ради чего ушёл. Но Поджаров опять понял по- своему.

— Что ты в самом деле? Расслабься, отдохни, — дружески похлопал по плечу. — И не бери в голову проблемы эти! Сейчас приведут Каймака, никуда он не денется… Слушай, а ты сколько уже не борешься?

— Почему? Все время борюсь… В основном за место под солнцем.

— Зря бросил! Ты же ещё не в возрасте! Смотри, что сопливый молодняк делает? За кордон продаются на раз, такие бабки стригут! За кого только не борются! Тебе-то зачем бизнес? Да и что это за бизнес? Хочешь, помогу вернуться?

В лесу дважды хлопнули гулкие пистолетные выстрелы, через несколько секунд ещё один. Поджаров невозмутимо послушал эхо.

— Развлекаются ребята, — заключил он, хотя думал совершенно об ином и будто бы радовался, что все наконец-то ушли.

— Это что, входит в программу отдыха? — Ражный развёл дымокур от комаров.

— В программу празднования юбилея… В это время за поворотом завыл мощный мотор катера и через несколько минут он вылетел на плёс, несмотря на загрузку, едва касаясь воды и словно паря над ней. Поджаров помигал зажигалкой, но их и так заметили, подрулили к берегу.

Это прибыло подкрепление финансиста, точнее, обеспечение его поединка — своеобразные болельщики-квакеры, чтобы давить на Ражного психологически. Значит, настоящая схватка ещё только начинается…

Приехавшие кричали, что нужно немедленно организовать поиск Каймака, прочесать место, где стреляли и выловить стрелков. Они размахивали автоматами, явно задирали хозяина, и когда Поджаров попробовал их урезонить, чтоб не лезли в незнакомый лес ночью, то возмутились и на него.

— Ты что, не врубился? — распускал «панты» пьяный каратист, начальник службы безопасности, и косился на Ражного. — Тут банда работает! Каймака вынудили на ночную прогулку по реке, его просчитали. Заманили и наверняка грохнули! А на базе у машин все время срабатывает сигнализация! Ты что, не чуешь? Все это — явная операция! Против «Горгоны»! Нас сюда затащили, понял?

— Иди в задницу! — без всякого желания и азарта ругался на него Поджаров. — Ну что ты городишь? Ты хоть помнишь, где находишься?.. Поехали на базу!

— Кто начальник службы безопасности? Ты или я? — все больше расходился каратист, и возбуждённая толпа его поддерживала. — Сейчас я организовываю поиск! А потом и базу пощупаем, и хозяина! Проверим его связи!

Парням «Горгоны» очень уж хотелось проявить себя, пострелять — деятельные, энергичные и кичливые, они заскучали возле костра, и потому никто уже не хотел слушать, все рвались в бой. Кое-как рассыпавшись в нестройную цепь и предводимые каратистом, они пошли в глубь леса на пойменном берегу — куда уже бегал телохранитель. Раздухаренные служители «Горгоны», треща кустами и чертыхаясь, скрылись в мелколесье, и через несколько минут там застучали сначала одиночные выстрелы, затем и очереди из «узи» и АКСУ. Потом стрелять перестали, но зато стали перекликаться, и скоро все голоса собрались в одно место, и начался базар — галдели и матерились, как вспугнутые галки, и с этим галдежом, толпой вылезли из подлеска ещё более обозлённые, изъеденные гнусом и мокрые. И уже появились ропчущие.

— На хрен, поехали на базу! Там водяра и телки а тут комары и болото!

Каратист был непреклонен в яростном порыве найти Каймака, загнал всех на катер и повёз на другую сторону. Матерился и гнал парней, как старый фельдфебель, а они уже настрелялись и полезли на берег с молчаливой ненавистью. На сей раз ушли без выстрела — может, патроны кончились? — а скоро треск и голоса стихли.

Но по крайней мере один человек остался у реки — залёг в прибрежных кустах и затаился. Не предусмотрел лишь одного — тучу гнуса, обычно злого в прохладные вечерние часы…

Поджаров облегчённо вздохнул, подбросил в огонь сырой травы и уже без опаски пошёл в атаку.

— Лет пятнадцать назад я с одним япошкой боролся. Хоори — не слышал? Жёстко он работал, почти всю встречу очками меня давил. Ну сам знаешь, публика-то наша, трибуны орут и тоже на мозги давят… Оставалось двадцать две секунды, и вдруг он делает непоправимый промах, подставляется… В общем, провожу бросок, и чистая победа. Глазам своим не верю, но судья встречу остановил и поднял мою руку.

— Поздравляю, — буркнул Ражный. Поджаров не обратил внимания на его тон, продолжил задумчиво:

— Подставился мне, чтобы дружбу завязать. Я тогда ещё не врубился… И завязал! По-русски говорил лучше нас с тобой. В Москве подзаторчал будто бы по каким-то коммерческим делам на полтора месяца. И каждый день — кабаки с японской кухней, какие-то представительства, а там знакомства, сакэ до упаду, какие-то гостиничные номера, гейши… Короче, КГБ мне на хвост упало, с женой до развода, в клубе на меня коситься стали, а я никак не пойму, чего ему нужно? Напоит и спрашивает, гейш своих подошлёт — те в постели спрашивают, потом мужики с Лубянки в кабинетах пытают, про что базар был, так сказать. Мне же и ответить нечего — речь-то о спорте идёт, о тренерах, о борцовских традициях. Наша обычная болтовня,