– Мне трудно слушать ее мерзкие открытия.
– Почему? Что в этом мерзкого? – удивилась Аннушка. – А мне интересно! Я ничего подобного не слышала.
– Это искушение, и ничего больше, – не очень уверенно проговорил Олег. – Мир создан Господом, а не стихиями и катастрофами.
– Вот пойдите и поспорьте с ней!
– Не хочу…
– Боитесь? – ухватилась Аннушка. – Вижу, боитесь. И правильно делаете. У Полины Михайловны потрясающая память и очень живой ум. Но она может сердиться. И она сейчас просто рассердилась на ваше упрямство, на вашу одержимость.
– Одержимость, разумеется, плохое качество? – с вызовом спросил Олег. – Похоже на фанатизм…
– Отчего вы все время задираетесь? – вдруг раздраженно спросила Аннушка. – По-моему, вам нравится обижаться. Чтоб вас уговаривали, упрашивали? Да?.. Надо умудриться, чтоб поссориться с бабушкой Полиной.
– Я не знаю, почему это происходит, – откровенно признался он. – Мне нельзя жить в этом мире. И потому я ухожу из него… Вы правы, где я появляюсь, там возникает конфликт.
– Идите и миритесь, – велела Аннушка. – Попросите у нее прощения. Это будет по-христиански. Полина Михайловна – святой человек.
Он снова поднял глаза и, смутившись, достал из кармана четки. Пальцы его забегали по янтарным костяшкам.
– Да-да, я пойду, – пробормотал он. – Переступлю через себя… Но не смирюсь, когда при мне покушаются на истины и Промыслы Господни. Вот вы, Аннушка, верующий человек?
– Не знаю… – растерялась она. – Пока нет, наверное, хотя я недавно крестилась…
– Очень хорошо, – одобрил Олег. – Труднее всего сделать первый шаг. Вам нужно оцерковляться, идти к вере через исполнение обряда. Я вас научу! И посмотрите, как вам станет легко и радостно жить!
– Мне и так сейчас очень легко и радостно, – засмеялась Аннушка. – Потому что я встретила Кирилла и выхожу замуж. Ступайте к бабушке Полине!
Он послушно ушел к коляске и что-то стал говорить Полине Михайловне, потупясь и перебирая четки. Аннушка умышленно оставила их один на один и, свернув с аллеи, спряталась за деревья. Бабушка Полина выслушивала его долго и наконец подала ему руку. Олег поцеловал ее и встал за спину бабушки Полины, приготовившись катить коляску. Они ждали Аннушку…
А Аннушка неожиданно увидела в траве обломок скульптуры – изящную женскую руку. Она присела, подняла ее и словно зачарованная стала рассматривать. Отшлифованный мрамор, казалось, покрыт матовой пленкой, отчего тяжелый камень выглядел нежным и теплым.
– Аннушка! – звала ее бабушка Полина. – Нам нужно домой!
– Смотрите, что я нашла! – дивясь, воскликнула Аннушка. – Какое чудо!
Бабушка Полина осмотрела находку и спокойно покачала головой:
– Следы погибшей цивилизации… Да! В парке стояли скульптуры, кажется, одиннадцать… Маленькая, я боялась вечером бегать по парку. Мне чудилось, они живые… Да… Насколько я знаю, скульптуры устанавливал твой прапрадед, Николай Афанасьевич. Они и тогда были очень дорогие… Великолепная работа. А выписаны были из Италии… И долго простояли! Помню, когда в тридцатом арестовали, несколько скульптур оставалось. Побитые, правда, безголовые…
Взгляд ее неожиданно остановился, и голова стала падать, словно бабушку Полину вдруг поклонило в сон.
– Что с вами? – испугалась Аннушка. – Полина Михайловна?
– А? – Она вскинула голову. – Что?.. Со мной ничего. Немного на солнце перегрелась…
Домой бабушку Полину везли с ветерком, и это взбодрило ее. Она глубоко дышала встречным ветром и щурила слезящиеся глаза. Возле парадного она совсем ожила и вновь стала капризной.
– Ну-ка, молодой человек, – сказала она Олегу. – Занеси меня в дом!
Ее обычно закатывали на коляске, и Аристарх Павлович для этой цели выстелил на ступенях дощатые мостки.
Олег поднял ее на руки, бабушка Полина обняла его за шею.
– Не бойся, я легкая, – сказала она. – Что во мне осталось? Живая мумия… Ах, Аннушка! Как я мечтала, чтоб у меня были внуки, чтобы ухаживали за мной и носили на руках!
Вечером бабушка Полина распорядилась устроить праздничный ужин в честь приезда Олега, и стол накрыли у Аристарха Павловича. Сам он и его квартира уже становились необходимой и неотъемлемой частью жизни семьи Ерашовых. Бабушка Полина еще по привычке охала, де-мол, неловко стеснять, приносить хлопоты, однако Аристарх Павлович был в тот вечер какой-то особенно вдохновленный и пел куплеты из романсов, таская тарелки с закусками с ерашовской половины.
Кирилл с Надеждой Александровной явились домой около четырех часов, нагруженные покупками, – ездили в Москву за продуктами подешевле, но по дороге сосчитали, что ничего не выгадали и только намучились.
– Не приехал? – с порога спросил Кирилл, имея в виду старшего Ерашова.
– Приехал! – воскликнула Аннушка. – Олег, выходи!
Олег вышел из комнаты с книгой в руках, как-то невыразительно кивнул. Кирилл смотрел на него и не узнавал! Было полное ощущение, что перед ним чужой, незнакомый человек.
– Олег? Какой ты стал… – проговорил он. – Я так давно тебя не видел…
И не от чувств, а скорее по надобности бросился к нему, обнял, помял в руках безвольные плечи брата.
– Я рад за тебя, Кирилл, – сказал Олег. – У тебя очень красивая невеста.
Он скромно сел в углу за камин и больше не сказал ни слова, пока вокруг суетились и накрывали на стол. Аристарх Павлович поджидал Валентину Ильинишну и часто выбегал на крыльцо, но она задерживалась, и сели без нее. И тут Олег встал и сказал:
– Прошу всех встать.
– Это еще зачем? – весело спросил Кирилл, раскупоривая бутылку вина.
– Нельзя же садиться за стол без молитвы, – наставительно проговорил Олег и поискал глазами по стенам. – Аристарх Павлович, где у вас иконы?
– А нет икон! – пропел Аристарх Павлович и встал. – Лежат где-то в шкафу.
– Ну что же, так помолимся, – не смутился Олег. – Встаньте, прошу вас.
Возникла небольшая выжидательная пауза: молиться за столом было непривычно, и все растерялись. Олег стоял и ждал. И Аристарх Павлович с Аннушкой стояли. Засмущавшись, вскочила Надежда Александровна.
– Встаньте, помолитесь, – вдруг сказала бабушка Полина. – А мне уж позвольте сидеть.
– Ну и дисциплинка в вашем монастыре, – весело пробормотал Кирилл и встал. – А я молиться не умею. И вообще некрещеный.
– Очень плохо, брат, – вздохнул Олег и стал читать молитвы.
Эта неловкость, происшедшая в начале ужина, внесла напряжение и как бы свела на нет предполагавшееся веселье. Все стали есть молча, перекидываясь лишь взглядами, а Олег же вовсе не поднимал глаз и, вяло ковыряя вилкой салат, показывал пренебрежение к еде. Кирилла такое мрачное застолье выводило из себя – он и так намолчался в дороге да в магазинных очередях.
– А что, Полина Михайловна, раньше всегда молились перед едой? – спросил он, глядя на брата.
– Где как принято было, – пояснила она. – В одном доме молились, в другом лишь крестились.
– Как же у Ерашовых?
– Ерашовы были люди военные, – медленно проговорила бабушка Полина. – И в церковь-то ходили по великим праздникам. Купцы набожные были, а дворяне – люди вольные, как сделал, так и хорошо.
– Это мне нравится, – одобрил Кирилл.
– Тебе, Кирилл, необходимо принять крещение, – заметил Олег. – До свадьбы надо успеть.
– Это еще почему?
– Как же ты под венец пойдешь? – спокойно спросил Олег. – Батюшка тебя и не допустит.
