грозной опасности, нависшей над родными городищами, над женами и детьми северянскими, вернуть воинов-защитников. Удальцы в ответ помахали ещё раз на прощание пиками и ускакали прочь на юг.
Легче стало на сердце у каждого защитника старого лесного городища. Только бы успели гонцы догнать северянскую рать. А там… не дадут свои в обиду.
И стали северяне считать дни, высчитывать, когда смогут догнать гонцы ушедших в поход воинов, когда появятся на горизонте северянские копья.
ГЛАВА ХХIII. НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ
Не ушел враг. Как в своём селе, расположился в северянских жилищах, пищу варит в северянских печах и сосудах, северянским зерном кормит коней. Не раз непрошеные гости подъезжали ко рву, советовали открыть вороту, увещевали, пугали, обещали жизнь за покорность, смерть за непослушание.
С высокого вала видела Заряна, как на площади между селищем и рвом враги конями стаскивали сотни бревен, как рубили, пилили, как вязали высокие четырехугольные башни. Работали в полусотне шагов от стены, загородившись от северянских стрел и ядер крепкими плетнями.
Другие в это время землей наполняли большие, только что сплетенные ивовые корзины, несли их двумя бесконечными вереницами и сыпали землю в ров.
Во рву быстро росли насыпи… Пройдет ещё несколько дней, и к стене будут проложены два широких подхода.
На четвертые сутки дозорный со стены снова заметил всадников на горизонте. С надеждой глядели северяне на приближающиеся конные фигуры… Но недолго жила надежда. Зоркие глаза подростков скоро различили чужие бранные одежды, чужие щиты и шлемы.
Через час загудел вражий лагерь: днепровцы встречали своих.
Ещё сумеречнее стало в старом кремле. Вскоре близко от стены перед вражьими плетнями показалось несколько воинов. Один, видимо предводитель, вышел вперед и, обращаясь к непокорному городищу, высоко, властно поднял руку.
«Северяне! На что надеетесь? На своих? На помощь? Далеко ушли ваши, к самому морю. Думаете, гонцы ваши их вернут? Смотрите!»
Стоящие сзади вождя воины расступились, и северяне увидели связанного человека. Он был окровавлен и едва держался на ногах, поддерживаемый сзади воинами. На голове грязная, тоже окровавленная тряпица, лицо мертвенно-бледное, глаза закрыты.
«Узнали? — кричит снова вождь. — Ваш гонец. Не ждите помощи».
Да, северяне узнали одного из своих посланцев. Видно, в пути напоролись гонцы на отставший приднепровский отряд.
Молчали северяне. Заряна видела, что тяжело раздумывают старики.
«Они одного только захватили, другой ушел, догонит наших, — заговорила она, — а то бы непременно и другого показали… или голову его окровавленную…» — говорит, а сама не уверена, у самой тяжко сжимается сердце.
Решено было не покоряться до конца.
Ночь пришла темная и тревожная. Темноте рады были северяне.
После полуночи по длинным крепким веревкам с городища к речному склону спустились ещё два гонца. Смельчаки незамеченные достигли подошвы мыса. Условлено было, что они добудут коней среди вражьего табуна в луговой долине и поспешат за подмогой, за своими…
Остаток ночи и всё утро не могла успокоиться Заряна. Неужели опять появится у стены вражеский вождь и с ним новые пленники или окровавленные головы?…
Но враги, не выходя из-за плетней, продолжали с утра до вечера строить башни и засыпать проходы во рву.
Вот и ещё день прошел, и ещё, и ещё… Восемь раз уже с начала осады вставало за сторожевым курганом румяное солнце, восемь раз утопало в темно-зеленых дубовых вершинах, в непроходимых лесах на далеком западе.
По-прежнему с надеждой смотрят на восток северяне, по-прежнему назойливо дробно стучат топоры перед рвом.
Страхом и сознанием бессилия переполнились сердца старых северян. Видели старики, что почти уже готов бревенчатый гуляй-город, почти доверху насыпаны широкие проходы во рву. Пройдет ещё день-два, к самой стене подойдут высокие, выше стены городищенской, турусы на колесах. А там — закидают сверху камнями, стрелами и метательными копьями — срезнями, перебросят с башен на стену бревенчатые мостки и ворвутся на городище сильные, молодые, смелые, неся с собой железо, огонь и смерть.
Старым ли, калекам ли, женщинам ли с подростками сопротивляться опытному, закаленному в боевых грозах войску?
Заряна стояла на высоком помосте у самого верха частокола. В руках крепкий Поляков лук, в берестяном колчане у пояса десятка три тяжелых стрел.
Её подозвали старики — хотели услыхать, что скажет колдунова дочь. Что она могла сказать? Она, как и другие, знала, что защищать грозную стену почти некому. Но какой мог быть выбор? Открыть ворота? Тогда враг перебьет старых и уведет женщин и детей, чтобы продать их на рынках греческого Причерноморья. Защищаться, стараясь удержаться до прихода своих? Но северянское войско далеко и не знает, какая грозная туча нависла над родным гнездом. Если и удалось их гонцам догнать войско, не раньше как через десять-пятнадцать дней сможет вернуться оно к родным городищам.
Нет, не успеют вовремя вернуться северяне, нет надежды на скорую помощь-выручку. Что же сказать старикам? Что посоветовать? Неужели безропотно покориться врагу? Пойти на смерть или в позорное рабство?
