стояли неопорожненные бутылки, лакей сломя голову бросился к огромному серебряному чану со льдом доставать новую бутылку для гостя, известного всему Петербургу своей щедростью и богатством. Штааль сбоку глядел на соседа, с которым не был знаком. Талызин рассеянно на него взглянул, что-то вспомнил и протянул руку Штаалю.
— Я вас знаю, — сказал он, приветливо, хоть невесело, улыбаясь и повышая голос, чтоб покрыть доносившиеся из Тронного зала звуки оркестра. — Вы Штааль? Мне говорил о вас граф Пален. Будем знакомы.
— Я чрезвычайно рад, ваше превосходительство…
— Пожалуйста, без чинов на бале.
Пробка хлопнула. Талызин оглянулся и знаком приказал налить шампанского Штаалю.
— Выпьем вина… Послушайте, отчего вы никогда ко мне не зайдете? У меня по понедельникам — хоть тяжелый день — бывает вечерами много молодежи… Всякий понедельник, вот только не завтра. Завтра ничего не будет…
— Я с наслаждением приду, — горячо сказал Штааль. Он не очень искал знакомств в аристократическом кругу, но всегда бывал рад им. Приглашение в дом Талызина считалось немалой честью. Об его понедельниках Штааль слышал от де Бальмена, который, видимо, гордился этим знакомством. Штааль знал также, что Иванчук давно старается попасть к Талызину и все тщетно. Это, впрочем, происходило по случайности: Талызин охотно позвал бы и Иванчука.
— С моим наслаждением приду, — повторил горячо Штааль и вдруг, краснея, решил, что обнаружил слишком много радости.
— Вы говорите, по понедельникам, Петр Андреевич? — равнодушным тоном переспросил он, хотя отлично знал, что Талызина зовут Петром Александровичем.
— Петр Александрович…
— Ах, ради Бога, извините…
— Так в следующий же понедельник и приходите… Ваше здоровье…
— О вас говорят, Петр Александрович, будто вы различаете марки и год шампанского, — сказал Штааль, выпив залпом бокал вина и уже не считая нужным скупиться на любезности со столь любезным человеком.
— Прежде с легкостью различал. Теперь я меньше пью, могу ошибиться, — сказал, улыбаясь, Талызин. — Это, верно, Моэт, а какой год, не знаю, только очень хороший сухой год… Так и есть, Моэт, — проверил он по бутылке. — Славное вино… А вы обратили внимание на серебро? Оно, полагаю, лучшее в мире: аглицкое рококо. Это все подарки аглицких королей нашим царям, еще со времен Ивана Васильевича. Теперь у короля Георгия таких леопардов и в помине нет. Взгляните на эти кубки, грани что у бриллианта, правда?.. А вот та чаша, видите, посредине стола? Это знаменитая чаша Тюдоров, работы шестнадцатого столетия.
— Ведь правда, ни при одном дворе нет такого богатства, как у нас?
— Теперь, конечно, ни при одном… Но чего же это и стоит народу!.. — добавил Талызин, точно что-то вспомнив.
— Да, конечно, — сказал Штааль с неприятным чувством, подумав опять о заговоре. Музыка вдруг оборвалась. Все почему-то встрепенулись. В ту же секунду из Тронного зала послышалось не очень стройное пение хора.
— Это, верно, маскарадное шествие, — сказал с живостью Штааль. — Старинная фигура: «Пришествие Астреи, или Золотой век», я слышал, прекрасно поставлено. Не пойдем ли полюбоваться, Петр Александрович?
Он давно хотел пройти в Тронный зал, но один не решался.
— И то надо бы посмотреть, — нехотя ответил Талызин. — Ну, спасибо, братец, — сказал он низко поклонившемуся лакею. — Да, правда, надо маски надеть, — добавил он, увидев, что некоторые из гостей стали надевать маски. — В Тронном зале для всех обязательно, без маски только государь. Таков обычай, идет еще от Лудовика XIV. Впрочем, перед вхождением успеем надеть, а то и ходить в масках очень неудобно.
Они пошли по направлению к Тронному залу, куда со всех сторон стремились теперь гости. Сзади кто-то окликнул Талызина. Оба оглянулись. Их нагонял Пален.
— А, вы знакомы? — весело сказал он, увидев Штааля. Он говорил очень громко, покрывая шум шагов и голосов. — Что ж вы, молодой человек, бросили коллежскую асессоршу? (Штаалю решительно не нравилась эта шутка.) Так вы знакомы?
— Только что познакомились.
— Вот отлично. Весьма рекомендую вам, генерал, этого молодого человека. — Он дружески потрепал Штааля по плечу и отошел улыбаясь. — Ах, да, Петр Александрович, — прокричал он, поманив к себе Талызина. — Он согласился. — Пален с усмешкой кивнул головою, чуть подняв плечи. — Согласился… Так в Тронном зале встретимся?
Штааль с удивлением увидел, что Талызин внезапно изменился в лице. Но внимание Штааля было тут же отвлечено. К ним, еще издали томно-задорно улыбаясь, подплывала Екатерина Лопухина. «Ах ты, черт!» — пробормотал сердито Штааль: юркнуть в сторону было невозможно. Лопухина искоса смотрела на него так, как если б очень хотела расхохотаться, но удерживалась из последних сил. С некоторых пор она усвоила со Штаалем (как, впрочем, со многими Другими людьми) такой тон, будто он страстно в нее влюблен, но по известным ей, понятным и очень забавным причинам тщетно старается скрыть свою страсть, — да шила в мешке не утаишь. Лопухина подплыла к Штаалю, сияя от сдерживаемого смеха, протянула руку для поцелуя и с легким криком отдернула, точно испугалась, — как бы он тут же на нее не набросился. Талызин, который терпеть не мог Лопухину, хотел пройти вперед.
— Ах, вы идете в Тронный зал, — потупив глаза, томно прокричала Екатерина Николаевна с выражением крайней зависти, как если бы ей это было строго запрещено (сочетание ее опущенных глаз с крикливым голосом еще больше раздражило Штааля). — Вы увидите прелестную госпожу Шевалье? — Она по-прежнему восторгалась красотой французской актрисы, особенно подчеркивая, что не завидует и не может ей завидовать, не то что другие женщины. — Какая волшебница, не правда ли?..
Талызин развел руками и решительно направился вперед, надевая на ходу маску. Штааль сделал то же самое. Лопухина поплыла вслед за ними, с трудом сдерживая смех. В галерее арабеск, последней комнате перед Тронным залом, гости на цыпочках теснились к дверям, за которыми слышалось пение. В толпе Штааль потерял Талызина. Лопухина тоже отстала. Штааль протиснулся к входу, но войти в Тронный зал оказалось невозможным: у дверей внутри зала стояла сплошная стена людей, которые не хотели или не могли идти дальше. Здесь собрались преимущественно дамы. Вытянувшись на цыпочках, Штааль мог видеть то, что происходило в горевшем огнями колоссальном зале. У длинной стены неестественно, чуть не навытяжку, стояли, плотно прижавшись друг к другу, в два ряда, люди в домино, капюшонах и масках. По залу шла маскарадная процессия. Быстро окинув ее взглядом, Штааль стал искать глазами императора. «Ах, досада, надо бы пробиться дальше…» Прямо перед собой в самой середине процессии он увидел госпожу Шевалье. Участники шествия не носили масок, но загримированные лица их были затянуты газом. Астрея медленно в такт музыке скользила по залу. Впереди нее шли с пением
