— Короче говоря, однажды мне эти дурацкие игры надоели, и я наколол одного на вилку и проглотил.
— А что сделали остальные?
— Притворились, будто ничего не заметили, и продолжали болтать. Только разговор у них пошел более тупой, потому что одним стало меньше. Понимаете, чем их больше собирается вместе, тем умнее они становятся.
— Давайте вернемся к проглоченному мунгулу. Он протестовал, попав к вам в рот?
— Нет, он словно ожидал этого. Мне показалось, что для мунгулу нет ничего жестокого и несправедливого в том, что его глотают.
— И какие они на вкус?
— Немного напоминают панированных устриц в остром соусе, но есть некоторые тонкие отличия. Инопланетяне, сами понимаете.
Когда шоу закончилось, я заметил стоящую в углу нашей комнаты колыбельку. В ней лежало прелестное маленькое существо, чем-то похожее на меня. Сперва я подумал, что это каким-то образом вернувшийся Клод Байерсон, но Римб тут же все объяснила:
— Это малютка Челчек. Он наш.
— Ах вот как? Что-то я не припоминаю, чтобы ты ждала ребенка.
— Я отложила роды до подходящего момента, — пояснила она. — Мы, божественники, умеем это делать.
— Как ты его назвала? — спросил я.
— Его зовут Челчек.
— Это что, типичное имя на вашей планете?
— Вовсе нет. Я назвала его в честь твоего вида.
— А откуда же такое имя?
— Разве ты не догадался? Челчек означает «человечек».
— Вообще-то мы на Земле делаем все не так, — сказал я, но она так и не сумела понять, что я имел в виду. Да и я не понял ее объяснения, в результате какого процесса Челчек появился на свет. Откладывать роды не свойственно жителям Земли. Насколько я уразумел, Римб решила подождать подходящего для родов дня. Но до сути мы так и не сумели добраться. Бывает Челчек лежал в колыбельке, агукал и вообще вел себя так, как, на мой взгляд, полагается нормальному человеческому младенцу. Я очень загордился. Мы с Римб оказались одной из первых смешанных пар, у которых появилось потомство. Позднее я узнал, что ничего особенного в этом факте нет, и на всей Земле рождались такие дети. Но какое-то время это было для нас важно.
Соседи стали приходить поглядеть на младенца. Первыми, выйдя из своей новой комнатки, которую они прилепили снаружи к стене дома после линьки, заглянули Байерсоны. Они осмотрели Челчека с ног до головы и сказали:
— Выглядит неплохо.
Они предложили нянчить малыша, но нам не захотелось оставлять Челчека с ними наедине, потому что мы все еще не сумели достоверно узнать, чем Байерсоны питаются. Загвоздка в том, что на сбор точной информации об инопланетянах уходит очень много времени, хотя федеральное правительство и решило сделать общедоступными сведения обо всех существах, прибывающих на Землю.
Присутствие среди нас инопланетян стало причиной следующего шага в развитии людей и возродило интерес к композитной жизни. На наш с Римб взгляд, было бы интересно стать композитным существом вроде медузы или «португальского кораблика». Но полной уверенности у нас не было, и поэтому мы не знали, радоваться или нет, когда получили по почте уведомление о том, что мы выбраны кандидатами на создание композитного существа. В те дни включение в композит было еще чем-то необычным.
Мы с Римб долго спорили и в конце концов решили сходить на первую встречу, потому что она была бесплатной.
Встреча проходила в нашей местной Унитарианской церкви, где собрались сотни две людей и инопланетян, проявлявших немалый естественный интерес к тому, чего от нас ожидали. Все мы оказались новичками и попросту не могли поверить, что сумеем без всякой тренировки образовать композит из двухсот личностей.
Наконец вышел некто в красном блейзере с блокнотом и сказал, что для начала нам следует попробовать образовать композиты из пяти единиц и как только мы создадим их пару дюжин и поймем, как это делается, то перейдем к следующему уровню композитного существования. Только тогда мы поняли, что путь к многокомпозитным существам может быть многоступенчатым, а на каждой ступени образуется самостоятельное существо.
В церкви имелся большой просторный подвал, где мы с нашими химерическими партнерами стали учиться соединяться.
Поначалу нам мешали вполне естественные смущение и путаница. У многих не было никакого опыта стыковки с другими существами. Например, мы раньше и слыхом не слыхивали об энглене (это такой орган у псевдонтоиков, который плотно входит человеку в левое ухо).
Но все же с помощью эксперта (парня в красном блейзере), который вызвался нам помочь, мы вскоре образовали наш первый композит. И хотя не все получилось гладко, потому что кое-какие органы не входят в определенные отверстия человеческого тела, мы с трепетом ощутили, как превратились в новое существо с собственной индивидуальностью и самосознанием.
Вершиной нашего общения с композитами стал ежегодный пикник. Мы отправились к Хэнфордским развалинам, где некогда находилась старая атомная электростанция. Там все поросло сорняками, причем некоторые имели воистину странную форму или цвет. Причиной тому, как нам сказали, было нечто странное, попавшее в почву еще в древности. Неподалеку журчал грязный ручеек, на его берегу мы и разбили лагерь. Нас собралось около двухсот, и мы решили сперва перекусить, а потом уже объединяться.
Дамы-помощницы начали раздавать еду, поставив рядом ящик для пожертвований, куда каждый бросал столько, сколько мог. Я кинул синестерианскую банкноту, которой мне недавно заплатили за повесть. Многие принялись ее разглядывать, охая и ахая, потому что синестерианские деньги и в самом деле красивые, хотя настолько толстые, что их нельзя сложить и положить в бумажник, поэтому от них всегда топорщатся карманы.
Какой-то тип из Большого Красного композита склонился над ящиком и уставился на синестерианскую банкноту, потом вытащил ее на свет и стал любоваться бегущими по ней переливами форм и цветов.
— Какая прелесть, — сказал он. — У вас никогда не возникало желания вставить ее в рамочку и повесить на стенку?
— Как раз об этом я сейчас и подумал.
Тип решил заиметь банкноту и спросил, сколько я за нее хочу. Я назвал цену, в три раза превышающую ее обменную стоимость в американской валюте. Услышав цену, он пришел в восторг, осторожно взял банкноту за краешек и понюхал.
— Как приятно пахнет! — воскликнул он.
Теперь и я понял, что синестерианские деньги и в самом деле прекрасно пахнут. Тип вновь принюхался.
— Никогда их не ели? — спросил он.
Я покачал головой. Такого намерения у меня никогда не возникало. Тип откусил кусочек.
— Просто деликатес!
Я даже позавидовал, глядя, как он наслаждается. Мне тоже захотелось попробовать, но теперь это была его банкнота, ведь я ее продал. А взамен получил старые американские бумажки.
Я порылся в карманах, но синестерианские деньги уже кончились. Не осталось даже одной штучки, чтобы повесить на стенку, а уж тем более попробовать на вкус.
И это в очередной раз напомнило мне о том, как изменилась жизнь с тех пор, как пришли инопланетяне.