Косарева. Я из вечерней газеты. Готовлю материал о вчерашнем случае. И в частности – о вас. (Берет стул, садится.)

Крылов. А я при чем?

Косарева. О вашем геройском поступке.

Крылов. Это еще каком?

Косарева. Ну – как вы прыгнули на аварийный рубильник, чтобы спасти… Это ведь действительно геройство. Я сама не люблю громких слов, хотя и вынуждена иногда их писать, но это называется именно так.

Крылов. А про это про все кто вам рассказал?

Косарева. Многие… Директор ваш, например.

Крылов. Так… А больше он ничего не говорил?

Косарева. Больше? Про что?

Крылов. Ну, не знаю… Про Степанова, например. Или про прокладки…

Косарева. Я понимаю вас, поверьте. Мне кое-что рассказали о ваших порядках.

Крылов. Так вот и написали бы о них.

Косарева. Это своим чередом. Но к вам-то я пришла не из-за этого, я бы не стала вас беспокоить в таком состоянии. У вас мне нужно узнать другое, то, что, кроме вас, никто не скажет.

Крылов. Вот ваша газета прогресс технический расписывает – как хорошо, когда он есть. А когда его нет, когда он только на собраниях да в отчетах – тогда как? Вот так?!

Косарева. Я понимаю, но я не об этом сейчас. Я о другом – о подвиге вашем.

Крылов. Да что вы все про свой подвиг, дался он вам…

Косарева. Не про мой – про ваш.

Крылов. Не в этом сейчас дело, как вы в толк не возьмете, сейчас не об этом надо писать!

Косарева. Господи, и вы меня учить. Мало мне вашего Басаргина.

Крылов. Да нет, вижу, не мало, вижу, в самый раз.

Косарева. Слушайте, Гоша, поймите, я, конечно, могла бы написать о вас и без вас, по рассказам других. Герой в больнице, так что… Но ведь я хочу как лучше, как точнее. Потому что статью прочтут десятки тысяч, и если в ней будет хоть какая-нибудь неточность, то ее потом уж не выправишь. Вы же не сможете обойти всех подписчиков и всем доказать, что на самом деле что-то было по-другому…

Крылов. Вот именно. Потом уж не поправишь,

Косарева. Ну… Поняли наконец.

Крылов (после паузы). Понял. Очень даже понял.

Косарева. Вот и хорошо. (Открывает блокнот.) И расскажите.

Крылов. О чем?

Косарева. Как вам удалось отключить магистраль, как вы решились – с семи метров…

Крылов. Я? (Молчит некоторое время, потом – отвернувшись лицом к стене.) Ничего я не решал.

Косарева. Но вы же сделали это?

Крылов. Так это случайно. Упал просто.

Косарева. Как упал?

Крылов. Ну как падают – по закону Ньютона.

Косарева. Подождите, подождите. Не понимаю. Вы что же, хотите сказать…

Крылов. Ничего я не хочу сказать. Это вы хотите, чтобы я говорил. Вот я и говорю, как было.

Косарева (несколько оторопела). Так… Значит, случайно… С такой высоты – и точно на рубильник.

Крылов (снова повернувшись к ней, почти весело). У нас в цехе все может быть. Это еще что. У нас даже сам взрыв – и тот, говорят, случайно. Не слыхали часом?

Косарева (долго смотрит на него, потом тихо). Зачем вы это, Гоша?

Свет гаснет и загорается на другой половине. Кабинет Суровцева. Он держит сверстанные полосы газеты и, прижав телефонную трубку плечом, кричит в нее.

Суровцев. Кто? Кто сказал… А я это говорил?… Нет? Так какого дьявола… Вот и перебирай все… Ничего, успеешь, меньше курить будешь… (Хочет уже положить трубку, но снова подносит к уху.) Что?… Косарева?… Обязательно будет… Даже не думай…

Входит Косарева.

Место держи до последнего. (Увидев ее.) А, легка на помине. Слышишь – пришла… Так что жди… Да, да. (Вешает трубку; Косаревой, смотря на часы.) Ты что – погубить меня хочешь? Где статья?

Косарева. Нет ее.