Мне захотелось побывать на допросе.

В комнате, куда привели пленных, кроме Ермаченкова были представители штаба и политотдела. Ермаченков сказал мне, что пленные на вопросы не отвечают. В руках один из них держал плитку шоколада.

— Не шоколад ему надо давать… — зло сказал я Ермаченкову.

— Скажите им, — кивая в сторону немецких летчиков, сказал генерал краснофлотцу-переводчику, — что сейчас их будет допрашивать бригадный комиссар.

При слове «комиссар» один из немцев что-то шепнул другому.

— Говорить будете? — спросил я.

— Мы солдаты.

— И мы… Но наши не добивают раненых.

— Мы летчики, — твердили они.

— Ваша задача?

— Горючее для танков.

Больше ничего они не сказали и лишь заявили, что Германия непобедима. Но из их планшетов были извлечены карты с обозначением места их аэродрома.

Это были молодые немцы, еще не битые, опьяненные победами в Европе.

Если бы на удар, нанесенный фашистской военной машиной, мы смогли ответить тройным ударом, как часто говорили мы, предполагая, что война сложится иначе, немцы быстро пришли бы в себя. Но сейчас они продолжали наступать, а мы все отходили, сдавая города.

Слушая немецких летчиков, глядя на их надменные физиономии, я с гордостью думал о замечательных бойцах 852-й батареи. Это они во главе с комдивом Шубаевым и вместе с истребителями 9-го полка первыми начали развеивать версию о непобедимости фрицев. Это они сорвали доставку горючего для немецких танков, сбив из девяти пять транспортных самолетов.

А утром мне принесли принятое по радио сообщение Совинформбюро: советские летчики разрушили железнодорожный мост через Дунай около станции Черноводы, в 60 километрах западнее Констанцы.

Надводная часть этого моста достигала 750 метров в длину. Вместе с примыкавшей к нему с запада огромной эстакадой он тянулся на 1660 метров и связывал железнодорожное сообщение основных центров фашистской Румынии со всем румынским побережьем Черного моря.

Разрушение такого сооружения приостановило все железнодорожные перевозки между Бухарестом и военным портом Констанца, надолго оторвало правобережье Дуная и румынские гавани Черного моря от основной части страны. Нефтяные хранилища на берегу не могли теперь пополняться горючим, тем более что одновременно с мостом был разрушен и нефтепровод, проложенный под ним.

Разрушением Черноводского моста руководил черноморец командир 2-й эскадрильи 32-го истребительного авиаполка капитан Арсений Васильевич Шубиков. Я несколько раз встречался с ним, бывая в этом полку.

Еще перед моим отъездом из Севастополя он вызвался разбомбить мост своей эскадрильей. Но мост надежно охранялся, а радиус действия самолетов И-16 был небольшой. Тогда Шубиков попросил, чтобы в район операции их доставили тяжелые бомбардировщики. Кое-кто к этому предложению отнесся скептически. Но Шубиков убедил маловеров.

И вот бомбардировщики с подвешенными под крыльями истребителями прилетели в район Черноводского моста и сбросили их. Истребители, имевшие по две бомбы, начали действовать самостоятельно под командованием Шубикова.

Совинформбюро сообщало: «К румынскому побережью группа советских самолетов подошла на большой высоте несколькими эшелонами. От берега моря до моста оставалось до 60 километров. Зенитные батареи противника открыли сильный огонь. Но румынские артиллеристы стреляли плохо: ни один осколок вражеского снаряда не задел наших самолетов. Вскоре показались арки Черноводского моста. На фоне реки были четко видны крестообразные переплеты ферм и три гигантские 35-метровые опоры…

Подразделения разошлись по звеньям и поочередно, идя вдоль моста, начали сбрасывать бомбы на мост с пикирования.

Зенитные установки, охранявшие мост, открыли огонь. Но в это время звено советских самолетов на бреющем полете обрушилось на румынских артиллеристов.

Одна батарея замолчала. Через две минуты огонь открыла вторая батарея. Но и ее на втором заходе звено наших самолетов вывело из строя. Оставшиеся пулеметы и одно орудие не могли уже помешать бомбежке моста. В Черноводский мост попали бомбы крупного калибра. Одна 140-метровая ферма моста почти целиком рухнула в реку. Мост разрушен. Советские летчики блестяще выполнили боевое задание».

За эту операцию капитан Арсений Шубиков был награжден орденом Ленина, а летчики его эскадрильи орденами Красного Знамени.

Позже, в октябре 1941 года, когда головные отряды врага рвались через Перекоп, А. В. Шубиков погиб. Герой навечно зачислен в списки гвардейской авиационной части Черноморского флота.

…Утро 13 августа принесло и печальную весть: командиру 85-го дивизиона отдано приказание отойти и переправить батареи в Николаев.

В 18 часов батареи начали переправляться по обстреливаемому противником полуразрушенному уже Варваровскому мосту. Мы видели с Бороденко, как под тяжестью орудий и тягачей тонули пролеты моста, а люди, спасая материальную часть, перетаскивали ее по пояс в воде.

С наступлением сумерек город опоясало кольцо пожаров. Николаев горел, и тушить пожары было уже нечем: водокачка разрушена.

Тральщик «Земляк» принял на борт 200 раненых и под артиллерийским обстрелом отошел от причала.

На следующий день, 14 августа, был получен боевой приказ командующего 9-й армией: концентрированным ударом совместно с 16-й армией уничтожить части противника, выдвинувшиеся на пути отхода 9-й армии. Частям Николаевской военно-морской базы приказывалось с боем отходить на Херсон.

В 17 часов вице-адмирал Левченко отправил телеграмму наркому и Военному совету Черноморского флота: «Противник усиленно обстреливает западную часть города, порт, завод, городок новостроящихся кораблей, элеватор. С темнотой выводятся последние плавсредства. Части 9-й армии Николаев оборонять не будут. Занимаются переброской своих частей на левый берег Буга.

Дороги Николаев — Херсон заняты отдельными группами танков. Полк военно-морской базы находится в обороне в западной и восточной частях города. Зенитные части ведут борьбу с прорывающимися танками. 9-й истребительный полк бомбит танки и пехоту. Зенитные части и полк Николаевской ВМБ будут сдерживать натиск противника днем, вечером эти части будут отступать на Херсон. Для руководства на месте оставляю Кулешова. Ночью перебираюсь в Очаков».

Читая эту последнюю телеграмму, я чувствовал, как тяжело Г. И. Левченко, заместителю наркома Военно-Морского Флота, оставлять Николаевскую базу. Бессилие угнетало всех нас: мы же видели, что даже заместитель наркома не мог ничего сделать для усиления обороны базы. Людей хватало — не было оружия.

Г. И. Левченко попросил нанести в конце концов по скоплению противника под Николаевом удар авиацией и получил ответ командующего флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского: без решения Ставки авиацию флота использовать на сухопутном фронте он не имеет права…

— Ваши дальнейшие действия? — спросил меня Левченко.

— Еду в Очаков.

— На чем?

— Еще не знаю.

— В двадцать два от траверза Хлебного мола я отхожу туда на бронекатере. Если хотите…

— Согласен.

Я простился с Григорием, моим боевым шофером, приказав ему гнать машину в Севастополь через Херсон.