Вдруг в помещении раздался резкий телефонный звонок, а за ним резкая, властная команда из рупора:
— Внимание, внимание, всем отлетающим в Хабаровск, немедленно возвратиться в аэропорт, на посадку. Трасса в Хабаровск открыта!
У обоих Владыкиных внутри дрогнуло все, из опущенных глаз катились слезы…
— Вот, так, милый… — заметила Наташа, вытирая слезы.
— Ну, что ж, Он Бог… — ответил ей в тон Павел.
Вещи сразу сдали. Через час Владыкины подбежали, в числе самых первых, к спуску на посадку и любезно были усажены экипажем корабля на самое удобное место, перед окном, за спецстол. Все остальное переживалось, в каком-то смутном сознании: последняя команда, стук люка кабины, рычание моторов и минутное беспокойное вздрагивание самолета. Затем все успокоилось, рокот мотора установился в одном ритме, за окном медленно поплыли знакомые очертания бухты, улиц, домиков, Дворца Культуры, где когда-то они встретились с Кеше; затем вся панорама в окне, непривычно для Владыкиных, поднялась; и самолет, выровнявшись, взял курс на Хабаровск.
— Много лет назад, — начал Павел, — юношей, с пылкой душой, я, при виде этих диких снеговых вершин, с робостью произнес: 'Вернусь ли я, когда-нибудь из этих ужасных мест?' И, хоть со слезою утешения, тогда я смотрел на этот таинственный Магадан, откуда-то снизу вверх. Теперь, спустя много лет, возвращаюсь из него с милой, дорогой подругой жизни и с ликующим сердцем, смотря на Магадан сверху вниз. Дай Бог, нам, дорогая, на все эти места, по каким еще будут проходить наши ноги, смотреть, именно, с неба вниз. А теперь скажем, истинно Слово Божие: 'Сеявшие со слезами, будут пожинать с радостию. С плачем несущий семена, возвратится с радостию, неся снопы свои' (Пс.125:5–6).
Окружающие пассажиры не могли не обратить внимания, каким счастьем сияли лица этой удивительной пары. Взявшись под руки и окинув прощальными взглядами цепи вершин сопок, проплывающих за окном, Павел с Наташей, под гул мотора, торжественно запели:
КОНЕЦ КНИГИ
Павел и Наташа окончили свою песню о могучих крыльях на этой земле. Они достигли небесных высот. Но их земную жизнь, по возвращении домой, в Ташкент, нельзя сравнить с полетом под безоблачным, голубым небом. Много лишений они должны были перенести, лишений и страданий за имя Господа.
В приложении помещены отрывки из автобиографии Николая Петровича Храпова.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Краткая биография Н. П. Храпова
1947–1982 гг
'В 1947 году нам было разрешено покинуть Крайний Север, и мы переехали на жительство в Ташкент, предоставив благодати Божьей группу оставшихся возрожденных христиан.
С первых же дней пребывания на свободе, сердце загорелось огнем благовестил. Путешествуя по горам, я проповедовал Евангелие Господа Иисуса Христа, совмещая этот труд с моим служебным положением. Бог обильно благословлял слово свидетельства. Покаяний было много. Бог так же благословил нашу совместную жизнь: послал нам деток и, что самое главное, единое сердце, единую цель, единое направление, которые сохранились до сегодняшнего дня. Подруга моя была и есть сотрудница моя в деле служения Господу.
Познакомившись ближе с жизнью общин, я увидел, в каком печальном состоянии находилось братство евангельских христиан — баптистов. Кажущаяся относительная свобода вероисповедания была приобретена ценой скрытых греховных сделок с миром. Сердце сжималось от боли при виде отступления, которое внедрялось по общинам работниками ВСЕХБ и, как яд, распространялось повсеместно.
Служители Ташкентской общины, в служении Богу, руководствовались указаниями атеистов и допускали отступление от истины одно за другим. Среди них я не нашел единомышленников. Я не мог присоединиться к официально действующей общине, так как не желал идти на компромисс с совестью. Вместе со всем домом своим я посвятил себя делу благовестия. Вскоре в кругу друзей, свободных от отступлений, я был рукоположен на дело благовестия братом-старцем А.И. Чекашкиньш и с помощью Господа совершал его около трех лет.
Господь благословил труд, но враг душ человеческих, дьявол, возбудил ненависть в окружающих людях. В 1950 году меня вновь арестовали. К тому времени у нас было уже двое деток. Обвинили в проповеди Евангелия и в работе среди молодежи. Осудили на страшный срок — 25 лет с конфискацией имущества'. (Фактически, Николая Петровича приговорили к расстрелу, но, из-за временной отмены смертной казни, его 'помиловали': осудили к 25 годам заключения.)
'Перед арестом Господь нас предупредил, что будут тяжелые страдания, но не такие, какие назначил человеческий суд. Так это было и в действительности.
Вместе со мной арестовали брата А.Г. Богатыренко и сестру Галю. Пришлось, под конвоем, вновь возвращаться на тот же Дальний Восток и на берегу Амура, в арестантском бушлате, проводить дни моей жизни. Из 25-летнего срока заключения я отбыл пять с половиной лет. В это время Господь посетил особой милостью заключенных. Обратились к Богу несколько душ. В заключении образовалась церковь из 15–16 душ. Совершалось крещение. Церковная жизнь, хотя и в неволе, но осуществлялась.
В это время Господь пробудил во мне дух поэзии и благословил написать поэму 'Подруга' и ряд других произведений, которые широко распространились в братстве.
Находясь в заключении, я имел особую духовную (через письма) и материальную (через посылки) поддержку от дорогого служителя нашего братства, старого труженика, Петра Ивановича Чекмарева. Он был благовестником Союза баптистов Поволжья. Его участие в нуждах было очень дорого для заключенных.
В апреле 1956 года вместе со многими братьями и сестрами я был освобожден, а осенью того лее года — реабилитирован. По возвращении из уз меня встречали с сердечной радостью ташкентские верующие. Очень многие посетили меня на дому, ободряли и утешали'.
На этой встрече Н.П. Храпов с братом А.Г. Богатыренко спел, сочиненный им, псалом 'Господь, Свое
