кислотностью. Дошла очередь и до слабительного – эксперимент длился только половину дня. Диета – яйцо и грейпфруты – была такой занудной, что она отказалась от нее спусти неделю. Затем она просто ограничила себя пятьюстами калориями в день и едва не грохнулась в обморок на работе. Год спустя после смерти Риза и потери ребенка, после того как она месяцами сидела на диете, она прибавила два килограмма. В отчаянии она наконец решила последовать совету миссис Чадвик и прибегнуть к профессиональной помощи. К сожалению, помощь можно было получить только у частных врачей, а они брали огромные деньги.

Когда она села и стала ждать своей очереди, Филиппа огляделась и начала размышлять относительно других женщин в этой комнате: кто они такие, что заставило их прийти сюда. Вот эта, в неидущих ей фиолетовых брюках и панцирном, облегающем топе, например, почему она здесь – может, ее муж устал от нее? Она ему надоела? Или эта – в плохо сидящей юбке и желтой блузке: может быть, приближается встреча ее бывшего класса в честь двадцатилетнего юбилея? Филиппа старалась не смотреть на них слишком пристально, но любопытство заставляло ее тайком изучать их лица, хотя она делала вид, что читает журнал. При всем разнообразии выражений лиц было в них и нечто общее: подавленность, что обычно свидетельствует о низком уровне самоуважения. Что же, подумала она, собрало их здесь вместе?

Сцена, казалось, обладала почти сюрреалистическими признаками. В реальном мире, например, в аптеке-закусочной под названием «Сниженные цены», где она работала, или в Уэст Голливуд Джуниер колледж, где она училась по вечерам, чтобы, окончив курс, получить степень, люди представляли настолько широкие круги общества, что все они легко смешивались в одно целое. В ее группе политических наук занимались и достаточно взрослые люди, и несколько совсем молодых, которые оставили другие школы и колледжи, были и испаноговорящие юноши и девушки; некоторые из учащихся были очень толстые, а другие, наоборот, совсем худые, была одна женщина крошечного роста. Никто из этих людей не выделялся. Толпа, масса – это великое средство сравнять всех.

Но здесь, в этой маленькой комнате, где восемь женщин сидели, страдая от чувства неловкости, как будто они ждали пробы на роль толстухи в каком-то фильме, атмосфера была весьма необычной. В комнате ожидания воздух, казалось, был насыщен выражением извинения. Восемь женщин как бы генерировали одну мысль: простите меня за то, что я оскорбляю ваши чувства. Все сидели, потупив глаза, с опущенными плечами, которые как бы символизировали неприязнь к себе. Это заставило Филиппу вспомнить о Мышке, маленьком, плохо развитом создании, которое почти ослепило себя во время безуспешной попытки стать нормальным существом. Мышка подавала тот же сигнал-извинение за то, что она такая, какая есть.

Филиппа с интересом наблюдала, как очень крупная женщина в некрасивом платье грязно-коричневого цвета с остервенением вязала колоссальную шаль, старательно вывязывая оранжево-коричневые зигзаги. Она работала так быстро и нервно, что ее крючок мелькал, как синяя молния. Другая женщина тайком быстро сунула в рот плитку шоколада «Три мушкетера». Плитка, по мнению Филиппы, была слишком большая. Когда эта женщина открыла сумку, чтобы сунуть туда обертку, Филиппа заметила там еще несколько скомканных оберток. Интересно, это было итогом только сегодняшнего утра или они скопились за неделю?

Ей стало жаль всех этих женщин. Ей даже захотелось что-нибудь сказать, чтобы как-то облегчить тот неумолимый процесс, который происходил в этой маленькой комнате. Но она не знала, что сказать. Она поняла, что все эти женщины обречены, как был обречен Риз; они устремились в направлении неостановимого саморазрушения. Ей стало страшно.

В этот момент дверь, ведущая в кабинет врача, распахнулась и из нее вышла, почти выбежала, молодая женщина. Ее щеки пылали, а глаза сверкали. Когда она швырнула свой кошелек на стол регистратуры, все вздрогнули и посмотрели на нее. Между ней и регистраторшей произошел резки разговор.

– Эта цена резко отличается от той, которую вы мне назвали но телефону.

Регистратор, испытывая неловкость, тихо пояснила:

– У нас существует дополнительная наценка за меню на неделю.

– Но доктор ничего не сделал. Он меня не осмотрел, он даже не померил давление! Он едва взглянул на меня, и он не ответил ни на один мой вопрос. Послушайте, я была у него меньше десяти минут!

– Простите, мисс Райян, но…

– И сверх всего, я еще должна платить за автобус в оба конца, так как я живу в Вудленд-Хиллс. Я просто не могу себе этого позволить. – Когда она начала рыться в кошельке, чтобы найти бумажник, ее сумочка упала.

Помада, карандаш для бровей, компактная пудра, мелкие монеты, бумажные салфетки разлетелись в разные стороны. Филиппа, сидевшая недалеко от регистратуры, помогла ей собрать вещи и негромко предложила:

– Если вы подождете меня, я с удовольствием подвезу вас домой.

– Если только вам по дороге, – согласилась Ханна, ее глаза блестели от непролитых слез. – Я вам буду очень благодарна.

Через минуту Филиппу вызвали.

Кабинет доктора Хира не походил ни на один из прежних виденных ею кабинетов. Стены были завешаны фотографиями женщин, толстых и худых, – до и после лечения. Филиппа поняла это после того, как пригляделась к ним. Висели и благодарственные письма в рамочках. Все было загромождено: стопка медицинских журналов едва не падала со стола на пол. Растения и безделушки, казалось, были расставлены рукой рассеянного декоратора. Подъемные жалюзи, сквозь которые можно было видеть горизонтальные срезы бульвара Вентуры, совсем запылились.

Когда доктор Хир вошел в кабинет, он словно заполонил его совсем. Это был крупный мужчина, с кустистыми бровями, пухлыми щеками, в белом халате, который с трудом застегнулся на его животе.

Он взял ее руку в свою огромную лапу, крепко пожал и прогудел:

– Так, Филиппа, вы хотите похудеть. Вы пришли по правильному адресу. В мире не существует диеты лучше той, которую разработал я. Посмотрите на эти фотографии, – сказал он, указывая на фото толстых и худых женщин, висевшие по стенам. Многие из них были подписаны: «С самой огромной благодарностью» или: «Я не могла бы это сделать без вашей помощи».

Доктор Хир сказал:

– Вот это мои девушки! Не правда ли, они прекрасны?