Третий — ХVI — начало ХVII вв.
Эти хронологические периоды не вполне совпадают с общей периодизацией культуры Возрожения в Италии — Треченто, Кваттроченто, Чиквиченто (ХIV, ХV, ХVI вв.). Но и эти этапы довольно-таки условны, поскольку одна из особенностей Итальянского Возрождения — это неравномерное развитие отдельных его сторон, асимметричность.
Идейным источником нового мировоззрения, становятся, как было сказано, не только латинские, но и греческие классики античной эпохи. Гуманистические науки уже в середине ХV века завоевывают твердые позиции в ведущих университетах Италии — Флоренции, Болонье, Неаполе, Ферраре и др. Новая интеллигенция вырастает в заметную социальную силу и пользуется широким покровительством правителей, знати. Гуманистическое ренессансное искусство становится достоянием широких слоев общества.
Положение дела начинает изменяться со второй половины ХVII в.: базой формирования нового мировоззрения оказываются не столько гуманисты- профессионалы, сколько ученые-естественники — физики, химики, медики, математики, астрономы. Традиционные гуманисты, опирающиеся исключительно на философию, диалектику, филологию, риторику все более превращаются к концу ХVII столетия в схоластов, с неизбежным застоем и консерватизмом.
Распространение гуманистических идей бурно усилилось в ХVI веке благодаря начавшемуся книгопечатанию, но было прервано на самом взлете католической церковью. В католической церкви к философии и идеологии Возрождения и Гуманизма с самого начала этого процесса не было единства: были и сторонники содействия идеологии гуманизма, идей Возрождения, были и противники. По мере широкого распространения идей античности с их отрицанием всесилия божественного начала во Вселенной, красоты и величия духа свободного человека, католическая церковь увидела опасность для себя. Пока эти идеи оставались монополией для аристократии, в том числе и для самих князей церкви, она относилась к Гуманизму терпимо, но когда эти же идеи стали достигать простых людей — нетерпимость католической церкви стала абсолютной. Гуманизм был обречен. Католическая реакция стала стремиться к тому, чтобы восстановить пошатнувшиеся позиции церкви. Отсюда — резкий поворот ее позиций в отношении к новой ренессансной идеологии и культуре. Утверждение светской идеологии и культуры в эпоху Возрождения в широких слоях итальянского общества нанесло сильный удар по религиозно-теологической идеологии и церковной культуре. Так что дело не только в прямых постановках вопроса о существовании Всевышнего в исследованиях Коперника и Джордано Бруно, а, скорее, в том, что отрицалась сама церковная идеология, церковная культура, хотя в новой ренессансной идеологии и культуре не оспаривался сам постулат Всевышнего, не отрицалась идея Бога. Но этой идее отводилось слишком скромное место — это не могло далее устроить прелатов церкви. Инквизиция перешла в наступление, предварительно добившись изменения курса папы Римского.
РЕЗЮМЕ
В гуманистическом мировоззрении, несмотря на различие школ и направлений, сложилось единое ядро, определившее сущность и главную особенность новой идеологии, резко отличающуюся от господствовавшей церковной идеологии. Это ядро составила совокупность собственно гуманистических идей, наполняющих содержание понятия “Гуманизм эпохи Возрождения”. Это — приоритетность в признании человеческой личности, ее свободы и достоинства, творческих способностей. Труд — у Альберти, активность разума — у Фичино, то есть созидание, творчество как главное свойство человеческой природы. Это — отрицание христианской догмы о ничтожности человека. Разум выступает у гуманистов главной силой, определяющей и направляющей действия человека. Это — знания как инструмент благодетельных преобразований, служащих на благо человеку и обществу. В то же время знания — это высшая этическая цель человека, понимающего свое высокое предназначение служить отечеству. Мудрость, благоразумие, высокая образованность, справедливость — все это свойства свободного человека, воспеваемые гуманистами из античной этики, были составными частями идеологии гуманизма, ставшей основой мировоззрения в эпоху Возрождения. Справедливость — пишет Н.Маккиавелли[159], — оберегает властителя от падения. Лучшая крепость (для Государя) — не быть ненавидимым подданными (пополанами).
Казанник
Раньше мне не приходилось бывать в кабинете начальника “Лефортово” Юрия Растворова. Конвой повел меня туда — Казанник в кабинете был один. У дверей, с внешней стороны стоял Владимир Лысейко. Поздоровались.
Алексей Казанник был любезен. Он достаточно умен, чтобы не встать передо мною в позу большого начальника. Я приступил сразу же к сути дела. Задал вопрос. Почему он как Генеральный прокурор дал санкцию на мое заключение под стражу с нарушением всех существующих законов, с нарушением даже моего международного статуса: я — депутат, Председатель Российского Парламента, Председатель Межпарламентской ассамблеи. Ответ был какой-то нечленораздельный — якобы “тяжесть совершенных 3 октября преступлений” позволила ему, Казаннику, в данном случае “обойтись без излишних формальностей”.
— Алексей Иванович, а чем отличаются ваши рассуждения от доводов Вышинского, посылавшего на смерть видных государственных деятелей, “без излишних формальностей”? — задал я вопрос Казаннику. — Может быть, вы приглядываетесь к мундиру этого человека?
— Вы меня оскорбляете, Руслан Имранович! — воскликнул Казанник. Я ответил: “Кто вы такой, чтобы я вас оскорблял? Я — Председатель Верховного Совета России, вами брошен сюда только за то, что охранял Конституцию, которую вы должны бы охранять не меньше моего. Вы, главный законник, покрываете тех, кто отбросил Закон и Конституцию как ненужный хлам. И держите в тюрьме тех, кто требовал выполнения Закона! Как вы смеете говорить о своей чести и о нанесении вам каких-то оскорблений! Вы меня оскорбили и унизили своими нелепыми обвинениями”.
— Обвинения не нелепые. Речь идет о конкретных действиях...
— Да, действительно. Скажите, вы просмотрели последние материалы дела, включая мои пояснения к видеокассетам, в том числе видеоматериал оператора министерства безопасности?
— Да, я хорошо знаю дело.
— В таком случае, вам должно быть известно, что все обвинение, нелепое с самого начала, лопнуло окончательно. Прежде всего, следствие уяснило для себя, что я выступал на балконе “Белого дома” спустя час после события — взятия здания мэрии демонстрантами. А ведь это мое выступление — основа, как вы утверждаете, в нем содержится состав преступления и основание для обвинения по ст.79. Как можно предъявлять обвинение по статье, если само событие, — взятие мэрии, уже совершилось.
— Это, Руслан Имранович, ваша версия.
— Алексей Иванович, Председатель Верховного Совета, который защищал Закон и Конституцию, не может оперировать “версиями”. Я говорю правду и несу ответcтвенность не перед вами и Ельциным, а перед Народом и Историей. То, что я говорю, зафиксировано тысячами людей, сотнями корреспондентов. Это подтверждают и записи в моем рабочем дневнике, могут засвидетельствовать мои заместители, работники и служащие Верховного Совета, депутаты. Вы выдвигаете искусственные версии и пытаетесь запутать это так называемое дело. Зачем вам все это?
— Видите ли, Руслан Имранович, оператор МБ, который снимал на видеокассету захват мэрии, забыл перевести время на час позже, на летнее время, поэтому он показал время вашего выступления 16.52. Надо перевести на 1 час назад — получится 15 часов 52 минуты — время захвата мэрии...
— Все равно чепуха. В 15.00-15.30 я проводил пресс-конференцию. Затем был в кабинете, разговаривал с Баранниковым, после него — с Уражцевым. После них за мной зашел Агафонов — долго
