вождю другого племени, то этим как бы подчеркивается неразрывная связь, союз двух племен, — шепотом объяснил Дмитрий.

Передав ленту Завалишину, Вождь, медленно и тщательно подбирая слова, заговорил по-русски:

— Великий Воин, пришедший оттуда, куда уходит солнце. Я знаю, что ты гость и друг моего брата, Великого Вождя Россов. Прими и ты от нас этот дар, который изготовила моя дочь, Песня Ручья, в соответствии со священными традициями наших предков. Дар наш, может, и не настолько богат, как твой, но он означает, что отныне и до скончания лун земля Кашайа — это твоя земля! А народ Кашайа — это твоя семья!

Вождь торжественно возложил пояс на протянутые руки Завалишина, и тот вновь склонился в глубоком поклоне. Было видно, что он взволнован. Повернувшись, Дмитрий Иринархович бережно передал пояс ординарцу. И под троекратное «ура!», которое мастерски исполнили гардемарины, лейтенант и Вождь обнялись и трижды расцеловались, уже по-русской традиции. В этот момент вновь зарокотали индейские барабаны. Как по команде, все пришло в движение, и поляна огласилась радостными криками. Русские и индейцы смешались в веселую толпу, которая сама собой начала потихоньку смещаться к середине поляны, к костру с жарящимся оленем.

— С официальной частью, надо полагать, покончено? — обернулась Марго к Дмитрию.

Но Дмитрий, затаив дыхание, следил за приближающимся Завалишиным. Тот шел рядом с Вождем, улыбаясь и что-то живо обсуждая. За ними шли Нахимов и Песня Ручья, тоже о чем-то оживленно переговариваясь. Дмитрий и Марго в волнении застыли на месте.

— Не могу поверить… — только и смог выдохнуть Дмитрий. — Сейчас мы будем говорить с Дмитрием Завалишиным!

В этот момент Песня Ручья, оставив наконец Нахимова, чинно просеменила к Завалишину и стала что-то быстро говорить ему, указывая жестами на ребят, стоявших в группе старейшин. Завалишин кивнул и ускорил шаг в их сторону. По пути офицеры почтительно раскланялись со старейшинами племени и вручили подарки — трубки, кисеты с табаком, перочинные ножи, зеркальца и прочие «богатства».

Наконец очередь дошла и до ребят. Дмитрий, в волнении набрав полную грудь воздуха, взял за руку Марго и выступил вперед.

Песня Ручья, счастливо улыбаясь, повернулась к Завалишину.

— Вот те, кто вместе со своим другом Фи-мa-кой помогли нам спастись! А храбрый Фи-мa-ка даже был ранен! Он… Что с тобой, белый брат?! — вдруг оборвала себя девушка.

Увидев Дмитрия, Завалишин замер на месте. Да так внезапно, что шедшие сзади Нахимов с ординарцем, налетев на него, чуть не рассыпали поднос с подарками.

Завалишин сильно побледнел. На лбу у него выступила испарина. Не отрывая широко раскрытых глаз от Дмитрия, он попытался промокнуть лоб перчаткой, но вместо этого вдруг широко перекрестился. При этом рука его слегка дрожала.

Дмитрий, открывший было рот с заготовленной фразой приветствия, так и остался стоять, опешив от реакции Завалишина. Он даже быстро обернулся — убедиться, что лейтенант не смотрит на что-то, происходящее у него за спиной. Но позади ничего не было, если не считать весело гудевшей деревни, занятой праздничными приготовлениями.

— Опять он… — обреченно-трагическим голосом проговорил Завалишин. — Говорил я тебе, Дмитрий, не пей — хуже будет! Не послушал ты…

Дмитрий от изумления открыл рот.

— Да я и не пил… — произнес он обалдело.

Его ответ и недоуменный вид, казалось, удивили Завалишина еще больше. Если раньше он смотрел на Дмитрия из-под полуопущенных век, как бы ожидая, что тот вот-вот исчезнет, то сейчас его глаза были широко открыты.

— Кто ты, откройся! Человек? — выдохнул наконец Завалишин.

Окружающие стояли, как пришибленные. Марго изумленно переводила взгляд с Дмитрия на Завалишина и обратно. Индейцы тоже удивленно переглядывались. Песня Ручья взволнованно посматривала то на отца, то на своих новых друзей. Нахимов, нахмурившись, положил руку на эфес своей шпаги. Ординарец застыл по стойке «смирно», втянув голову в плечи.

— Да я вот и сам хотел представиться, — пытаясь как-то понять, что происходит, медленно ответил Дмитрий. — Я и не думал, что вы знаете, как меня зовут…

— Как? — машинально повторил за ним Завалишин.

— Ну, Дмитрий… Вы же сейчас сами сказали…

— Это я — Дмитрий, демон! И именем тебе моим не завладеть! — подавшись вперед, крикнул Завалишин.

Вождь наконец перестал улыбаться. Нахимов сделал два шага вперед и встал рядом с Завалишиным. Рука его, уже в открытую, сжимала рукоять шпаги.

Песня Ручья смотрела на происходящее с ужасом в расширившихся глазах. Марго наконец тоже нахмурилась. Ее рука, в свою очередь, как бы незаметно легла на пряжку пояса.

— Почему «демон»?! — чуть обиделся Дмитрий. — Меня тоже зовут Дмитрий… Дмитрий Сергеевич… Да что с вами, Дмитрий Иринархович?! — В его голосе прорвалось отчаянье.

Трудно сказать, что больше повлияло на Завалишина — то ли это обращение к нему по имени и отчеству, то ли искренность в тоне незнакомца, то ли простое и такое человеческое его имя-отчество, — но только Завалишин словно пробудился. Взгляд его вдруг сделался более осмысленным. Он тряхнул головой, провел рукой по лбу и с новым интересом уставился на Дмитрия, как будто только сейчас его по-настоящему и увидел.

— Извините меня, — смущенно кашлянув, произнес Завалишин. — Что-то я не в себе… Простите, но кто вы?

— Странник я, Дмитрий Иринархович. Странствую с друзьями по свету Божьему… С торговцами и купцами плавал, под разными флагами… В скитаниях своих по Руси стосковался… В Монтерей на «испанце» пришли… Направлялись в крепость Росс, к нашим, да вот попали в переделку…

Короткими фразами Дмитрий шпарил заранее заготовленную речь. Краем глаза он с удовлетворением отметил, что напряжение среди его слушателей начало постепенно спадать. Нахимов, хоть и оставил руку на рукояти шпаги, тоже с интересом слушал его рассказ. Мощная фигура Вождя, напрягшаяся, как перед броском, заметно расслабилась. Марго, пробравшись к Песне Ручья, что-то шептала ей на ухо. Наконец индианка, на лицо которой вернулся румянец, вышла вперед. Дождавшись очередной паузы в рассказе Дмитрия, она тоже обратилась к Завалишину.

— Белый Брат! На базаре в Монтерее те же самые бледнолицые собаки, что напали на нас, похитили и мою сестру! И только смелость и отвага того, кто носит твое имя, — рука индианки, плавным движением сопровождавшая ее рассказ, указала на Дмитрия, — спасла мою сестру от неминуемой гибели и позора! Это он пробрался на их большую пирогу и с помощью своего верного друга Фимaки одолел их всех и спас ее! И потом они спасли меня!

Индейцы с уважением перевели взгляды на Дмитрия, который немного покраснел от этой новой для него интерпретации своих подвигов. Не сомневаясь в авторстве, он метнул быстрый взгляд на Марго. Та с заговорщицким видом подмигнула ему в ответ.

— И сегодня у нас большой пау-вау в честь твоих отважных соплеменников! А также в честь тебя и твоих воинов, белый брат!

Девушка закончила свой пантомимический рассказ и остановилась перевести дух. Щеки ее пылали. Вождь с обожанием смотрел на дочь. Нахимов тоже не спускал с нее глаз. А Завалишин с интересом разглядывал Марго.

— Поначалу я принял вас за индианку, — вдруг произнес он, обращаясь к девушке. — Но теперь вижу, что ошибся! Кто вы, сударыня? И как вы здесь оказались?

Марго спокойно взглянула в глаза Завалишину.

— Это сложно объяснить, Дмитрий Иринархович. Скажу только, что я русская и что я путешествую с… моим женихом!

Марго кинула быстрый взгляд на Дмитрия, который покраснел еще больше.

— Мы могли бы вам многое рассказать, — продолжала Марго, пользуясь всеобщим молчанием. — И я