же тут мужики индианок в жены берут… А чего, жены из них получаются хорошие, да и для дела нашего — польза! Мы ведь сюда не временщиками какими пришли! Ободрать землицу, и поминай как звали! Нет, брат ты мой, мы сюда хозяйствовать пришли да примером своим нести просвещение народам местным! Если бы еще не мешали…
Последнюю фразу Кусков сказал задумчиво и как-то совсем тихо. И посмотрел при этом не на форт, где ждали его испанцы, а куда-то в сторону океана. Затем, как бы стряхнув оцепенение, он развернулся и быстро зашагал в сторону крепости.
Испанская делегация расположилась в «приемной зале» комендантской избы. Так Кусков окрестил широкую и просторную людскую на первом этаже своего дома, определив ее для совещаний и собраний. Здесь, за длинным столом, стоявшим вдоль стены, расположились испанские посланники. Делегация, или, как обозвал ее давешний мальчишка, миссия, состояла из десяти человек. Офицер сидел во главе стола и чинно пил чай из самовара, который ему то и дело подливала в стакан одетая в русский сарафан индианка. Два мушкетера почтительно стояли у него за спиной, остальные разместились на лавках. Офицер, статный черноглазый красавец лет сорока, время от времени шумно отдувался, утирая батистовым платочком выступавший на лбу пот.
— Дон Луис! — широко улыбаясь, по-испански приветствовал офицера Кусков, войдя в комнату. — Сеньор команданте пресидио де Сан-Франциско! Для меня большая честь, что вы нашли возможным вновь посетить форт Росс. Мы всегда вам чрезвычайно рады!
Испанец, тоже с дружеской улыбкой, поднялся навстречу Кускову.
— Ваше превосходительство сеньор Команданте пресидио де Росс! Не скрою, что всякий раз, несмотря на отдаленность наших владений, искренность и радушие вашего приема компенсируют все тяготы и невзгоды пути! — витиевато, как на дипломатическом приеме, завернул испанец. Глаза его поблескивали озорными искорками.
— Дело, которое так скоро заставило меня вновь оторвать вас от несравнимо более важных занятий, не терпит отлагательств! — добавил с поклоном Дон Луис, от которого не укрылся намек Кускова на слишком частые посещения.
— У меня нет в этом никаких сомнений, — коротко ответил Кусков. — Прошу вас, садитесь, сеньор!
Иван Александрович двинулся к столу, однако испанец продолжал стоять.
— Если ваше превосходительство не возражает, я бы предложил короткую прогулку, пока мой отряд и лошади отдыхают.
— Почту за честь, благородный дон, — стараясь не выказывать своего удивления, отозвался Кусков.
Оказавшись на улице, оба коменданта двинулись в сопровождении солдат к крепостным воротам, подальше от любопытных глаз. Выйдя из форта, Кусков прислушался. Мужики-мастеровые, отполдничав, затянули песню. Мощно и стройно неслась над океанским прибоем «Ревела буря, дождь шумел, во мраке молнии блистали…»
— А ведь сию песню сложил сам управляющий канцелярией Российской Американской Компании, Рылеев Кондратий Федорович, — со значением подняв палец, произнес Кусков.
— Русские — талантливый народ, я это давно знаю, — улыбнулся в ответ Дон Луис.
Дав приказ сопровождению оставаться в крепости, коменданты вышли за ворота. Здесь, вдали от посторонних глаз, они остановились и обнялись, как братья.
— Ну как живете, как семейство, как Кончита? — сразу же засыпал гостя вопросами Иван Александрович.
— О-о… Все обычно, нормаль. Сестра здорова, шлет поклон вам, как всегда!
Дон Луис, хоть и с сильным акцентом, но вполне сносно говорил по-русски.
Дон Луис де Аргуэльо был старшим братом Марии де Аргуэльо, или Кончиты. Кусков познакомился со всем его семейством в ту пору, когда он, молодой еще лейтенант в команде легендарного Хвостова, оказался здесь впервые. Произошло это благодаря Николаю Петровичу Резанову, занимавшему в то время пост соправителя Российской Американской Компании, который приплыл тогда на Аляску с инспекцией дел компании. Тогда они на корабле «Джуно», или по-русски «Юнона», купленном Резановым у англичан, впервые пришли сюда налаживать с испанцами отношения! Когда же он, спустя еще пять лет, уже как помощник Баранова, бессменного правителя Аляски, по совету того же Резанова, торговал это место под будущее поселение для русской колонии, знакомство с семейством коменданта пресидио переросло у него в дружбу. Тогда в пресидио Сан-Франциско еще хозяйничал отец Дона Луиса, после смерти которого командование гарнизоном крепости перешло к сыну. Сколько же времени после этого прошло? Кусков невольно вздохнул. Подумать только — почти пятнадцать лет!
Дон Луис деликатно молчал, наблюдая за погрузившимся в воспоминания другом. Наконец, прервав паузу, Кусков возобновил разговор.
— Ну а как дела в Испанской Америке? — спросил он.
— Много дел и не очень хороший известия из нашей и вашей столиц. Никак не могут ладить, уговариваться государи наши…
— Да уж, — вздохнул Кусков. — Но, как говорится, они там, далеко! А нам тут самим как-то жить- выживать надо.
— Это правильно, друг. Но только мы с тобой не сами по себе есть. Мы присягу давали… Не хочется из-за… эх, как сказать, не знаю… В положение неприятное попасть.
— Эк ты чем опечалился, — потрепал Кусков друга по плечу. — Давай-ка будем сперва решать загвоздки, что нам день нынешний подкидывает. Я, кстати, твой вопрос обсудил с Барановым.
Мы купим у вас дополнительно еще пять тысяч воловьих шкур.
— О!!! Спасибо! Мучо-мучо спасибо, мой русский друг!.. — У Дона Луиса заметно поднялось настроение. — Да, кстати, падре Диего спрашивает у тебя одолжение. Не продашь ли нашим монахам в миссии еще виноградной лозы? Вроде принялась она у них…
— Ни в коем случае! Не продам! — Кусков сделал многозначительную паузу и затем продолжил, дружески обняв за плечи опешившего Дона Луиса.
— Дам, конечно! Сколько есть в запасе — всем поделюсь! Тут мне и спрашиваться никого не надо. Сегодня же распоряжусь, — заверил друга Кусков.
Они опять помолчали. Наконец Кусков решил взять инициативу в свои руки.
— Ну, а теперь выкладывай, что случилось. Ведь не за лозой же ты приехал?
Лицо Дона Луиса вновь помрачнело.
— Ты прав, друг, не за лозой… Тут дело очень неприятное… Не знаю даже, с чего начать… Пожалуй, начну с конца. Тут на базаре в Монтерее заметили неизвестных людей… — нерешительно начал Дон Луис.
— Ну и?.. — подбодрил его Кусков.
— Так вот, при дворе висероя считают, что это ваши… — закончил наконец Дон Луис.
— Конечно, наши! И разрешения на то, и бумаги соответствующие подписаны вами же, благородный Дон Луис! Вы, никак, запамятовали? То ж Савелий с братом, торговые эмиссары наши! Как и договорено, раз в четыре месяца…
— Да нет, брат, — со вздохом опять перебил Кускова Дон Луис, — об этих я не говорю. Они-то под присмотром… Я говорю о других… Это были чужие!
— Благородный дон, мы знаем друг друга много лет и всегда хорошо, честно друг к другу относились, так?
Кусков внимательно смотрел испанцу в глаза. Тот хмуро кивнул в ответ.
— Так вот, поверь мне на слово — если бы кто из наших ушел без ведома, вы бы первый узнали об этом! — твердо заявил Кусков.
Но Дон Луис продолжал неуверенно переминаться с ноги на ногу. Наконец, видимо не подобрав убедительных слов на русском, он перешел на испанский.
