посвятить Кэстла и Глисона во все процедуры и схемы медикаментозного лечения. Я потом подумаю и решу, кто из них займет твое место.
— Я, — слезы навернулись на глаза Массакара, — чем-то вызвал твое неудовольствие, дедушка?
Старейший улыбнулся.
— Нет, мой маленький солдатик. — Так он когда-то ласково называл семилетнего внука. — Ты верой и правдой служил мне. Я не вижу в тебе недостатков, но время безжалостно к плоти.
Главный врач опустил голову. Слеза упала на носок его белоснежной туфли.
Они оба понимали всю иронию последнего замечания. Возраст Массакара уже давал о себе знать, в то время как его предок оставался молодым. Ну не совсем молодым, ведь даже самые современные технологии не обладали безграничными возможностями. Явленная Махди милость Аллаха лишь замедляла бег колеса времени. Тем не менее от Массакара начал исходить едва ощутимый запах тления, а Старейший, родившийся на шестьдесят лет раньше, отличался энергией и ясностью мысли, какими мог похвастаться не всякий юноша.
Дед поцеловал в лоб дрожащего внука, и тот удалился, почтительно пятясь. Великий наставник позволил себе вздохнуть. Сколько их ушло. Друзей и возлюбленных, сыновей, внуков и правнуков… все они отправились в мир иной, а он остался. Окруженный самыми преданными последователями, будущий владыка пребывал в абсолютном одиночестве. Старейший вспомнил мать Массакара, удивительную красавицу, индонезийскую принцессу с глазами чернее обсидиана и крепкими, как у балерины, ягодицами. Ее чувственные крики так и звучали в его ушах, он четко помнил ее круглый живот… но лица вспомнить не мог. Совсем. Старейший покачал головой, удрученный провалом в памяти. Столько жен, столько наложниц… караван похоти протекал мимо, почти теряясь из виду. Встревоженный приступом меланхолии, он поднялся на лифте в спальню и вызвал Алишу.
Молодая медсестра оправдала все надежды. Сначала она стеснялась, польщенная и смущенная его вниманием, но Старейший имел большой любовный опыт. Знаток плотских утех изгнал прочь ее страхи, разбудил в ней страсть, и скоро она уже сочилась медовой влагой под его ласками, а соски ее отвердели так, словно могли вот-вот взорваться от поцелуев. И наконец в ней проснулась тигрица. Каким диким существом она оказалась. Обвила его горячими бедрами, тяжело задышала, принимая в себя все глубже и глубже, а потом, подгоняя, принялась кусать за плечи, безудержная, дикая, свободная, словно сама жизнь. Она не была девственницей, впрочем, от девственниц Старейший давно устал. Обещанные Кораном семьдесят непорочных дев в раю могли склонить к мученичеству какого-нибудь козопаса или студента, но только не его.
Он перевернул ее, взял сзади, схватив руками за скользкие от пота плечи, ускорил темп, уже почти не сдерживая себя. Она извивалась под ним, и звуки ее частого дыхания вернули его во времена, когда юный Хасан Мухаммед, схватившись руками за гриву коня, мчался во весь опор по твердой земле, а из-под копыт летели искры. Он застонал от воспоминаний, выпустил в нее свое прошлое, она же прижалась к нему ягодицами, и горячий поток подхватил их обоих. Затем кости Старейшего превратились в кашу. Обмякнув, он упал рядом с Алишей, закрыл глаза и слышал только стук собственного сердца. Она прижалась к нему и скоро уже задремала на огромной мягкой постели, спокойная, как дитя, лишь ее маленькие коричневые груди опускались и поднимались в такт дыханию. Ах, молодость…
Придя в себя, Старейший осторожно освободился от объятий медсестры, накинул халат, не туго перепоясался кушаком. Бросив взгляд на кровать, он подошел к окну и уставился сквозь полароидное стекло на танцевальный зал.
Черно-белые силуэты кружились, касаясь друг друга кончиками пальцев вытянутых рук. Только два цвета взаимодействовали между собой, смешивались с каждым шагом, вызывая легкое головокружение из- за странной перспективы. Старейший не отворачивался, поглощенный зрелищем. Оно оказывало на него такое же эмоциональное воздействие, как если бы он смотрел в телескоп или микроскоп. Словно сегодня не имело значения, только вчера и завтра.
После бегства из Лас-Вегаса старший сын и главный советник Ибрагим посоветовал изменить стратегию.
«Центр твоего халифата не должен находиться в Америке, отец. Вера местных жителей по большей части слаба. Их земли и богатства истощены безбожниками. Лучше начать в Западной Европе или в священных городах Ближнего Востока, даже в Нигерии».
Старейший, прижав ладони к толстому стеклу, навис над живой черно-белой мозаикой невидимым духом возмездия. Ибрагим, конечно, ошибался. Его предложение отличалось свойственной всему человечеству недальновидностью. Будущий владыка прекрасно это понимал. Америка являлась ключом ко всему. Не порочные сатрапы Ближнего Востока или Западной Европы, чей ложный ислам стал таким же презренным, как бог Израиля. Америка все еще молода и податлива, ее легко можно направить на путь истинный, если держащая кнут рука достаточно сильна и достаточно усердна. Президент Кинсли из-за своей безвольной терпимости упустил возможность создания нового халифата, предпочтя ему умеренную теократию. Старейший способен достаточно быстро пробудить всех из летаргического сна. Сначала Исламская республика падет под натиском его идеального ислама, затем Библейский пояс услышит трубный глас и узрит занесенный над ним меч. Принимай новую веру или умри — другого выбора новый повелитель ему бы все равно не предоставил. Однажды американцы уже стали самым динамичным народом в мире, станут и теперь, только в большей степени под жестким руководством Старейшего. А за Америкой последует весь мир.
Пары поклонились друг другу и разошлись по краям зала, с трудом переводя дыхание. «Звезда морей» несла Старейшего все ближе к цели. Он переместился к окну, выходившему на океан. Ему наскучило наблюдать за танцорами с их суетливыми, механическими движениями цикад.
Алиша заворочалась во сне. Повелитель обернулся. Молодая женщина еще плотнее закуталась в мягкие атласные простыни, губы ее приоткрылись, а волосы разметались по подушке. В своей невинности она выглядела еще более распутной. Нет, мирские соблазны ничем не уступали обещанным райским наслаждениям.
Он снова повернул к окну обрамленное капюшоном халата длинное угловатое лицо. Океан всегда придавал ему силы, его необъятность и изменчивость служили напоминанием о безграничной мощи Аллаха, чью природу представлялось возможным оценить лишь по его творениям. Когда-то давно юный Хасан ставил под сомнение собственную роль в осуществлении высочайших замыслов. Не верил видениям и голосам, вещавшим о его избранности, сочтя их плодом безумия и гордыни. Теперь никаких сомнений не осталось. Аллах со всей очевидностью именно ему предначертал воплотить в жизнь собственные планы… правда, временами Старейшего одолевала неуверенность, справится ли он со столь сложной миссией. В любом случае, неудачу потерпит не Аллах, а лишь его презренный слуга. Он перевел взгляд на темные тучи, заполонившие горизонт.
Солнечный луч прорвался сквозь их завесу, наполнив искристым сиянием массивную сине-белую глыбу, отколовшуюся от антарктического ледника. Старейший прищурился. Хоть и с трудом, но ему удалось различить целую флотилию буксиров, вероятно тащивших плавучую гору в Малайзию или Австралию. Или в Чили. Мир мучила жажда. Заготовители айсбергов и опреснительные заводы едва поспевали удовлетворять спрос, и близился день, когда обычная питьевая вода по ценности обгонит нефть. Ах, какой ор поднимут эти саудовские вероотступники и апатичные нефтяные клещи в своих приморских дворцах! Старейший с довольным видом провожал глазами айсберг, пока тот не скрылся за горизонтом. Потом заставил себя задуматься о более насущных делах.
Он повернул к свету тыльные стороны рук, разглядывая синие вены и глубокие морщины на ладонях. Аллах потратил много времени, пока вырастил его, обучил, закалил для предстоящей борьбы, но не слишком ли много? Даже Старейший начинал уставать. Конечно, не сейчас, не после процедуры, омолодившей клетки и сделавшей кровь чистой. Скользнув взглядом по кровати, по мягкому изгибу бедра Алиши под простыней, он вновь почувствовал возбуждение. Нет, лучше не растрачивать возрожденные жизненные силы на подобное, у него есть более насущные потребности. Пусть тело оставалось крепким, но имелись другие признаки. Симптомы утомления, перед которым бессильны любые медицинские процедуры. Приоритеты выстраивались со всей очевидностью.
План, игра, великий замысел Старейшего охватывал по всему миру сотни, даже тысячи людей разных профессий и общественного положения. Простые обыватели и короли выполняли его волю, иногда даже не
