— Но ты говорил, что армейский патруль ходит в парах и они прочесывают лес невнимательно. Почему там было четыре тела?
Алексей постучал ногами о землю, сбивая снег, и забрался в кабину.
— Разве не понятно? — нахмурился он.
— Мне — нет.
— Нас предали.
— Предали? Кому было известно, что мы сегодня сюда поедем?
— Только нам.
Старый драндулет все так же стоял у дороги. Чувство облегчения нахлынуло на Алексея резко, как удар в лицо, и только сейчас он понял, что до сих пор подсознательно сомневался в Максиме Вощинском, боялся, что он бросит их здесь. Но почему, если он сам только что спас их? Алексей и Лида уселись на свои места, и Алексей приветствовал Максима, крепко, благодарно обняв его за плечи. От вора в законе пахло коньяком, но кожа его на ощупь казалась ломкой и холодной, как будто он долго пробыл на ледяном ветру.
— Я рад, что все прошло благополучно, сын, — улыбнулся Максим.
— Спасибо, отец.
Лида взяла руку Максима. Сдвинув перчатку, она поднесла руку к губам и поцеловала бледную, в синих венах кожу.
— Спасибо, пахан, — негромко сказала она.
Вор в законе отнял руку, улыбнувшись холодно, одними губами, и обронил:
— Алексей, уйми свою сестру.
В комнате пахло кровью. Металлический соленый и тягучий запах, как деготь, вливался в ноздри. Алексей, замерев, стоял у двери, пытаясь понять, откуда он исходит. Каждый удар его сердца был гулким, как раскат грома. Серов провел Лиду до дома и поднялся с ней по лестнице. Что-то было не так, он почувствовал это, когда шел по узким ступенькам. На верхней площадке их встретил худой человек с подозрительными глазами и редеющими волосами. Красная повязка у него на руке указывала на то, что это управдом. Он перегородил им проход.
Мужчина надул худосочную грудь.
— Товарищ, у вашей двери на полу пятно. Уберите.
Лида моргнула, словно не расслышала, потом вскрикнула и бросилась к двери.
Управдом недовольно поджал губы.
— Похоже на кровь! — крикнул он ей вдогонку.
Алексей пошел за сестрой. Да, это была кровь. Пятна крови были и в комнате. У кровати стояла Елена. Она подняла голову, чтобы посмотреть, кто вошел без стука. Ее бледные глаза были холодными и злыми. Лида задрожала, как маленький испуганный зверек, зубы ее застучали.
— Лев, — прошептала она. — Лев.
Здоровяк лежал на кровати. Его огромная, как бочка, грудь была раскрыта и обнажена. На ней была только повязка из бинтов, которая выглядела так, будто на нее поставили большое красное блюдо. Яркий, насыщенный алый цвет. Каждый квадратный сантиметр кожи казака был покрыт кровью, потом и синяками, а единственный черный глаз скрывался в таком же черном кровоподтеке. Только губы, разбитые и покрытые струпьями засохшей крови, были перекошены в попытке улыбнуться.
— Лида! — взревел он.
Она перелетела через всю комнату. Не обращая внимания на кровь, девушка обхватила руками его бычью шею и поцеловала в заросшую щеку.
— Ты не умер, — сказала она, и слова эти прозвучали, как обвинение.
— Нет. Я хотел, но потом передумал.
— Я рада, — сияя глазами, улыбнулась она и взялась за его черную бороду. — Но я-то думала, ты умер, здоровый ты идиот!
Глядя на нее, Алексей подумал, проснется ли в ней такая же энергия, если он когда-нибудь оживет. Вряд ли.
— Они, наверное, тебя выбросили, да? — засмеялась она. — Не захотели держать у себя в тюрьме такую вонючую тушу.
Казак заворчал.
Лида похлопала по повязке на его гранитной груди.
— Как обычно, поднял бучу из-за какого-нибудь пустяка, да?
Он снова заворчал, и откуда-то из-под повязки послышался звук, похожий на бульканье. Очевидно, это был смех.
— Заткнись, — злым голосом обронила Елена. — Попков, не разговаривай.
Она стояла на том же самом месте и буравила Лиду обжигающим взглядом, едва сдерживая гнев. В одной руке она держала белый таз, полный алых ватных тампонов и бинтов в пятнах крови. В другой ее руке на раскрытой ладони лежала окровавленная пуля.
— Это ты из него пулю достала? — спросил Алексей.
— Кому-то же надо было это сделать?
— Обезболивающее?
Она посмотрела на стоявшую на полу пустую бутылку водки и пнула ее ногой, отчего та полетела под кровать.
— Елена, — осипшим от непролитых слез голосом произнесла Лида, — спасибо.
— Я это не для тебя сделала, девочка.
— Я знаю.
— Я не думала, что ты вернешься.
— Почему?
— Потому что без казака тебе тут нечего делать.
— Есть ты и Эдик со своей собакой. — Голос Лиды звучал удивленно.
— Я сказала. Тебе тут нечего делать.
— Елена, — серьезно промолвила девушка, — я думала, мы друзья.
— Значит, ты ошибалась.
Елена бросила пулю на грудь Льва, и та упала на повязку крошечным надгробием. Маленькая комната погрузилась в тяжелую тишину.
— Лида, — быстро произнес Алексей, — пойдем со мной. Купим ему лекарства. — Брат хотел увести ее отсюда.
Она не пошевелилась. Огромные глаза ее скрывались в тени, но решительный взгляд был устремлен на большую русскую женщину.
— Почему я ошибалась, Елена?
Лицо женщины смягчилось, но от этого стало еще хуже — она как будто уверилась, что у стоявшей перед ней девушки нет надежды.
— Потому что, — сказала Елена, — ты разрушаешь все, к чему прикасаешься.
50
На этот раз Лида позвонила в звонок. Дожидаясь ответа, она закрыла глаза, чтобы отгородиться, не увидеть этого мгновения, точно это должно было произойти с кем-то другим. Она пол-Москвы объездила на дребезжащих трамваях, пока бледный и едкий воздух города наконец не потемнел и в вечернем небе не показалась желтая, как дыня, луна.
Какое-то время она наблюдала за фонарщиком, который, насвистывая, ехал на велосипеде по улице со своим длинным деревянным шестом на плече. Он останавливался у каждого столба и, не слезая с