В ответ на просьбы Стас растягивал губы в задумчивой улыбке, прищуривался – и через пять минут все были спасены, лампочки вкручены, техника работала. Подчиняясь магии внешности, за Стасом табунком носились девчонки. И здесь уж котловой проявлял чудеса изобретательности, чтобы отваживать особенно настырных фанаток. Родись у него желание заниматься с мелюзгой, он вполне мог пойти в вожатые – педагогическим талантом они с сестрой не были обделены. Но ему это было не надо. Это Вовке, приятелю Стаса по лагерю и по школе, нравилось руководить, командовать, быть лидером. Попугайчик вполне был доволен несложной работой, хорошей кормежкой и относительным покоем.

Одно время Настя еще решала, кто ей больше нравится – Вовка или Стас. И в конце концов остановилась на Вовке. Во-первых, любить старшего вожатого было безопасней – она с ним постоянно на работе сталкивалась, никто не станет подозревать никаких других чувств, кроме дружеских. Да и сам Вовка казался более живым, чем застывший в своей красоте Стас.

– Орлова! У тебя бабушка случайно не на стеклянной фабрике работает? – раздался рядом с Настей насмешливый голос. Этот вопрос заставил вынырнуть замечтавшуюся Настю из мира грез.

– Нет, она у меня ведьма, – огрызнулась Орлова, стараясь не глядеть на усмехающегося Вовку.

– Как кстати! – тут же нарисовался рядом Григорий Федорович. – Для павильона с гаданием. Твоя бабушка не собирается приехать? Внучку проведать?

Настя посмотрела в знакомые прищуренные глаза. До чего все-таки Женька похож на своего отца. Когда он вырастет, то станет таким же толстеньким и розовощеким. И очки черные будет носить такие же. Дурацкие.

– Не приедет, – отвернулась огорченная Настя. – У меня девочки на гаданиях сидеть будут, я им уже карты отдала, они учатся.

– А ты у нас тоже – ведьма? – услышала она тихий вопрос.

– Если бы я была ведьмой, я бы вас уже давно всех заколдовала, – проворчала Настя. В ответ Стас усмехнулся и потянул из пачки новую сигарету.

Если бы она была ведьмой, то все было бы по-другому. Она бы одним щелчком пальцев заставляла людей делать то, что ей хочется. Понравившиеся ей мужчины ходили бы за ней по пятам, экзамены без напрягов сдавала бы, а дети беспрекословно бы ее слушались и не устраивали бы ночных вылазок в гости к привидениям. Ведь вот сейчас – столы расставят, таблички укрепят, а ее оболтусов непременно ночью куда-нибудь понесет, они в темноте пойдут через поле и все здесь посшибают. Шума будет больше, чем от встречи с покойником в ином фильме ужасов. И опять начальник Петр Петрович будет кричать: «Орлова! В чем дело? Вы когда работать начнете? Вы сюда не к бабушке на пироги приехали!»

Бабушку зачем-то вспомнили. Не к добру это.

Бабушка у Насти и правда была непростым человеком. На метле, конечно, не летала и черных кошек не разводила, но скромными предсказаниями пробавлялась. Раскидывала карты, гадала по руке и глазам. Могла небольшую болячку заговорить, пошептать над водой. Дома у нее всегда были чаи с травами, отчего в квартире стоял особенный лесной дух.

Отношение в семье к бабушке было осторожным. С одной стороны, мать никогда не бросала ее и не забывала, что в нескольких кварталах от нее живет родная душа. Но Настю к ней не пускала. Да и сама бабушка не очень рвалась видеть внучку. С весны по осень пропадала в деревне. В детстве Настю туда возили, а после школы про «родовое гнездо» как будто забыли. Даже традиционные соленья и варенья исчезли. Мать ездила к бабушке на дни рождения и праздники, привозила фотографии, но никогда – подарки. Эхом детства к Насте возвращались полустертые воспоминания о быстрых руках, раскидывающих по столу потрепанные карты. О постоянных гостях, которые заходили не через порог основного входа, а сначала стучали в окно, ждали, когда бабушка отзовется, и только потом шли вокруг дома к задней двери, где в пристроенном сарае до сих пор стоял сильный запах куриного помета – прабабушка держала когда-то кур. Слезы, быстрые причитания и шепот. Этот шепот потом Насте снился во сне. Пустой набор слов. А еще она помнила свое последнее лето. Как прибежала с речки. Бабушка сидела на полу, а в комнате было все перевернуто, стол сломан. Настя порывалась все куда-то бежать, звать на помощь, но бабушка устало отмахивалась, бормоча:

– Это я упала. Упала я.

Вечером Настя рассказала о случившемся маме, и уже утром примчался отец. Больше Настя бабушку не видела. По телефону разговаривали. В гости бабушка к себе не звала, знала, мать Настю не отпустит. И только через несколько лет из подслушанного разговора узнала, что бабушку так нечисть наказывала. Видимо, бабушка отказывалась выполнять то, что окаянным было нужно, вот они и вселились в ее тело, заставив расшвыривать все вокруг себя, превратили в одержимую. После такого наказания любой снова станет податливым. Интересно, что бабушка отказывалась выполнить и на что все-таки согласилась?

Сильный порыв ветра заставил посмотреть вверх. На небе тяжелыми глыбами ворочались облака. Быть дождю. А переносить все в клуб уже бессмысленно. Не успеют. Сегодня суббота. Завтра к десяти родители начнут приезжать. Как раз после завтрака и собирались начать ярмарку, чтобы уложиться до обеда. Правда, что ли, поколдовать, чтобы тучи разошлись? Не пропадать же такой родословной!

Пока Настя размышляла над судьбой завтрашнего праздника, Вовка успел уйти, Григорий Федорович побежал ругаться с ребятами, которые вместо того, чтобы носить столы, устроили соревнование по пинг- понгу – ракетки и шарики у мальчишек всегда были с собой. Запомнив место, где предполагалось ставить шатер с предсказаниями, Настя пошла обратно в свой корпус. Погода, бабушка, завтрашний родительский день – все это требовало какого-то более радикального решения. На крыльце Настя поймала пробегавшую мимо девчонку из отряда.

– Маруся, где Вава?

Невысокая бледная Маруся с бесцветными волосами открыла рот, чтобы ответить, но вдруг лицо ее пошло пятнами, глаза забегали.

– Не знаю, – неумело соврала она.

– Мне нужны карты. Где она?

Маруся не выдержала психической атаки и отвела взгляд.

– Так! – протянула Настя, мысленно прикидывая, что такого могли устроить завтрашние ворожеи и цыганки, о чем тихая Маруся боится рассказать. Всю неделю они тренировались в гаданиях, измучили и первый, и второй отряд – им нужна была свежая «кровь» для экспериментов – и вот теперь пропали. И если они сейчас не гадают – а этим невинным занятием им было разрешено заниматься, – то отправились повышать статус, переходить на новый уровень и зарабатывать бонусы. Они подались в колдуньи!

– Где?

Из всех возможных фокусов самым популярным среди девчонок был вызов духа летчика Пушкина. А.С. Пушкин, в смысле ас Пушкин, был излюбленным персонажем для телепортации. Где этим можно заниматься? В нежилом помещении. Столовая и клуб отпадают – везде сейчас толпа. Остается туалет с душем. В туалете не запрешься – воплями, чтобы пустили, замучают. К тому же там светло. А нужна темнота. Темноту среди бела дня найти можно только в душе.

– Ой, Настя, не ходи! – помчалась за ней Маруся. – Они недавно начали!

– Кого вызывают? – Настя поднялась по ступенькам крыльца, в холле повернула налево. – Пушкина или Гоголя?

– Вельзевула, – пискнула Маруся, и Настя споткнулась на ровном месте.

– Кого? – медленно повернулась она.

– Духа тьмы, – умирающим голосом произнесла Маруся, и на ее бледном лице ярче проступили веснушки.

– А чего мелочитесь-то? – У Насти странно дернулась щека, сердце сжалось предчувствием тревоги. Словно ей опять надо войти в дом, где разбросаны стулья, сломан стол, а в окне, задевая осколки стекла, свистит ветер. – Звали бы сразу дьявола и всех его шесть тысяч приспешников.

– Зачем так много? – икнула Маруся.

– На самом деле их больше. – Настя как будто только что вспомнила, куда и зачем шла. – Семь с половиной миллионов рядовых духов под командой семидесяти двух князей тьмы.

– Как это? – зависла на бестолковых вопросах Маруся.

– Молча!

Настя рванула ручку двери. Конечно, душ был заперт. Изнутри. Шваброй или веником. Если включили