предупреждаю вас: я никогда не доставлю вам такого удовольствия. Я буду жаловаться!
Скупидонов каждое утро бывал чем-то недоволен, но в таком состоянии мама видела его в первый раз.
— Да объясните вы толком, что случилось? Что натворили мои дети?
— Они устроили мне китайскую пытку!
— Боже мой! — всплеснула руками мама, представив себе, как Юра и Нюра, связав Скупидонова, льют ему на голову расплавленный свинец.
— Да-да! Пока вы неизвестно где ходите, ваши детки… — Скупидонов сделал зловещую паузу. — Стучат мне в стену! Но и этого мало. Знаете, кого я обнаружил в постели вашего сына?.. Пуш-ки-на!
Мама обрадовалась:
— Книжку, что ли?
— Нет, Татьяна Николаевна, не книжку. А памятник.
Маме стало вдруг жалко Скупидонова.
— Ну, что вы такое говорите, Сидор Маркович? Может быть, вы себя чувствуете плохо? Может быть, вам к врачу обратиться?
— Я обращусь! Я обязательно обращусь! Только не к врачу. Я в домоуправление обращусь, в префектуру, к участковому. Я до самого мэра дойду!
Бедная мама Таня! Конечно, её дети не ангелы. Но в том, что Юра с Нюрой торчат летом в раскалённой Москве, в квартире со склочным соседом, она винила себя.
Обычно в это время дети уже были в деревне. Но всего полтора месяца назад она нашла работу. И какую: её взял секретарём сам президент коммерческого банка Гуталинов! Работать приходилось без выходных, до поздней ночи, и даже речи не могло быть о том, чтобы выкроить пару дней и отвезти детей к бабушке.
Однако сегодня она твёрдо решила поговорить с Гуталиновым… Правда, сперва предстояло всё-таки разобраться с детьми.
— Только что, — сказала она за завтраком, — Сидор Маркович пожаловался мне, что вы стучите к нему в стену. Это правда?
— Правда, — сказала Нюра, — Только это не мы.
— А кто же?
— Это… — начала было Нюра.
— Это… — Юра толкнул сестру под столом: не хватало ещё, чтобы она проболталась. — Это я стучал… Мячом.
Мама ценила в людях честность и прямоту. И сама была прямой и честной.
— Я тебя предупреждала? — спросила она Юру. После чего, не дожидаясь ответа, пошла в детскую, принесла мяч и выбросила его в окно.
Мяча было, конечно, жалко. Но по сравнению с кладом, который им предстояло найти, потеря не казалась такой уж серьёзной.
Бросок у мамы вышел точным: мяч попал в сетку. В сетку с пустыми бутылками, которые нёс сдавать бомж Потёмкин.
«Четыре два в мою пользу», — подумал он, подсчитывая уцелевшие бутылки.
А мама подумала: «Чего только не сделаешь сгоряча!», но виду не подала. И, уходя на работу, сказала строгим голосом:
— Не забудьте убрать в своей комнате!
Уборка не входила в число самых любимых занятий. Но на этот раз Юра с Нюрой убирали на редкость тщательно: они искали Барабашку. Под кроватью, на шкафу, в шкафу и даже за шкафом. Но ни сапога, ни бронзовых статуй, ни каких-нибудь других незнакомых предметов не попадалось.
— Юра, смотри! — Нюра вытащила из коробки с игрушками мяч.
— Ну и что?
— Но ведь мама только что выбросила его в окно…
— Классно! — закричал Юра. — Барабашка нашёлся!
Нюра тоже закричала «классно!» и стала ласково протирать мячик мокрой тряпкой.
— Барабашечка! Барабашечка!
Но мячик оставался мячиком.
— Ещё бы… — Юра выразительно посмотрел на сестру. — Тебя бы мокрой тряпкой по голове.
Нюра быстренько протёрла мяч сухой тряпкой и попросила прощения. Но и это не помогло. Тут Юру осенило:
— Это никакой не Барабашка!
— А кто?
— Это наш мячик, А Барабашка — там! — Юра показал на окно.
Дети бросились во двор. Но мяча во дворе не было.
— Исчез, — мрачно сказал Юра, садясь на скамейку.
— Юра, а вдруг он не вернётся?
— Как это не вернётся? Зачем же он тогда приходил? Зачем про клад рассказал?
— А вот потому и не вернётся: рассказал сгоряча, а теперь сам жалеет.
— Проболтался, значит? — Юра задумался. — Ну, и пусть не возвращается. Главное — мы теперь всё знаем. Можем клад и без него искать.
— Здравствуйте! — послышался сзади знакомый голосок. — Ничего себе заявочки на коллективные экскурсии! Я им всё рассказал, а они искать собрались.
Юра с Нюрой подпрыгнули на скамейке.
— Это ты, Барабашка?
— А кто же ещё? Как говорил мой дедушка: превратись в деньги, и тебя обязательно подберут… — Рядом со скамейкой в пыли лежал старый медный пятак.
— Ты был какой-то ценной монетой, да? — спросил Юра, когда они вернулись в свою комнату, и Барабашка стал, наконец, самим собой.
— Да так себе. У нас во дворце таких навалом было.
— А ты что, во дворце жил?!
— А как же! Ну, то есть в бывшем. Теперь это краеведческий музей города Кимры. Мы, барабашки, всегда во дворцах да в музеях обитаем. Сокровища стережём. Думаете, у нас там только сапоги да Пушкины есть? У нас там всякого богатства завались! Да я бы захотел — мог бы в корону золотую превратиться. Только дед учил: будь скромнее. Чем скромнее, тем незаметнее. Нам ведь показываться запрещено. Ой, дед узнает, что я тут с вами, — убьёт!
— Так ты же говорил, что твой дедушка…
— Точно, Умер. Под машину попал.
— А ты говорил, утонул…
— Разве? Правильно, утонул. Не понятно, что ли? Превратился в утюг, упал в реку и утонул, А потом превратился в бревно и выплыл. А уж потом — под машину…
— Под какую? — заинтересовался Юра.
— Под первую попавшуюся. Они теперь так гонять стали! Но дедушка им показал: превратился в гвоздь — и под машину! И все четыре колеса разом проколол. В общем, погиб геройской смертью.
Нюра вздохнула с сочувствием. Ей было жаль дедушку.
— И чего ему так машины не нравились? — удивился Юра.
Сам он больше всего на свете любил машины. У него их было несметное количество: «Роллс-ройсы», «Мерседесы», «Пежо», «Бьюики» и даже похожий на таксу «Линкольн». Правда, это были всего лишь маленькие копии. Зато такие точные, что у «Линкольна», например, торчал ключ в замке.
— Слушай, а ты в машину можешь превратиться? — спросил Юра и достал с полки серебристый лимузин. — Вот в такую…
Барабашка долго и внимательно разглядывал машинку, чесал за своим заячьим ухом… Наконец сказал:
