левой могли! В вас столько стати, что супротив вас ни один мазурик не устоит! — лукаво улыбнулся Валерий Николаевич.
— Да будет тебе! Ну тя к монахам! Какая женщина против разбойника устоит?
— Верно, никакая. Только вы! Баобабистая соседка немного подняла настроение Хромова.
— Да хватит балаболить-то!
Соседка сделала вид, что обижена, а сама запыхтела от удовольствия, когда сосед, немного дурачась, полез к ней обниматься.
— Во, слышь-ка! Опять кто-то у тебя в доме топает! — заволновалась она, разворачивая ухо к окну и легко, как табурет, отодвигая несерьезного кавалера в сторону.
— Да показалось, теть Дуся! Какой дурак там сидеть будет?! Ты лучше толком скажи: что он вынес из дома? — Валера перестал смеяться. Держа руки в карманах, он теперь то и дело поглядывая на свой дом через кухонное окно.
— А не знаю, Валерик. Назад мазурик при мне не лез. Знаешь, он на пьянчужку не похож. Куртка у него богатая, толстая, и штаны хороши: как у тебя, с запасом. В доме не шумел. А может, он поспать к тебе забрался? — говорила она, честно соорудив на лбу толстенную морщину настоящего умственного напряжения. — Я ведь двери на все запоры закрывала да еще специально шкафом гремела, чтобы ко мне не сунулся. Свет в кухне включила, а сама из комнаты в щелочку следила. Часа два следила, а когда солнце вышло, спать легла с топориком: умаялась сторожить-то!
— Так он в самом деле, может, сейчас спит там! — хохотнул Хромов.
— Во-во, иди, парень, и устрой ему, фармазону, чтобы по чужим домам не шастал по ночам. Тебе топорик туристский дать?
— У меня там свой есть! Ты, теть Дуся, что-то чересчур воинственно настроена. Убить человека ради старенького приемника, магнитофона и телевизора?! — вновь перешел на шутливый тон Хромов.
— Батюшки! — всплеснула руками тетка. — На миллион добра! Что я тебе говорила? Не держи на даче ценностей: только соль и крупа, крупа и соль! Ой, беда, беда! Такие деньжищи умыкнули!
— Да ерунда это все! — улыбнулся Валерий Николаевич, помятуя о сегодняшнем своем тревожном открытии. — Барахло!
— Барахло? Это миллион-то барахло? — насупившаяся хозяйка едва сдерживала клокочущие в ее душе слова и чувства в адрес этого симпатичного парня, но, как оказалось, абсолютно безнадежного дурака. — Ну, возьмешь топор-то, балабол? На тогда блин!
Хромов неохотно, скорее ради примирения, взял из тарелки блин и вразвалочку пошел к дому, на всякий случай сжав в кулаке связку ключей.
Веранда была открыта: замок свободно болтался в зазоре. Валерий Николаевич остановился перед дверью в дом и пощупал ключ на притолоке. Ключа там не оказалось. «Ишь, какой сообразительный!» — удивился Хромов, толкая дверь, которая с тоненьким скрипом открылась.
Вор или тот, кто влезал ночью в дом, на славу похозяйничал: разрубил табурет, вероятно, собираясь растопить печь, но потом, видимо, передумал или испугался. В топке лежало несколько чуть тронутых огнем деревяшек. На кухонном столе лежала пустая бутылка «Московской» и опорожненная на две трети банка мясных консервов. Из дома исчезли приемник, магнитофон и еще кое-какая мелочь. Ура! Телевизор стоял на месте…
— О! — невольно вскрикнул Валерий Николаевич, увидев сидящего на кровати в глубине маленькой комнаты человека. Он хотел уже грозно крикнуть что-нибудь соответствующее ситуации, но вдруг замер. Замер, потому что узнал сидящего на кровати. — А ты что здесь делаешь? Вот так вор! Ты зачем сюда приехал и как ты сюда…
— Не трать слов, Валерий Николаевич. Надеюсь, ты не думаешь, что это я обшмонал твои хоромы? — спросил Хромова человек, руки которого были спрятаны в карманы кожаной куртки. Он исподлобья смотрел на Хромова и выжидательно улыбался. — Слушай, откуда у тебя это барахло? Зачем оно тебе? У тебя что, денег не хватает? Я тут посмотрел — живешь, как пенсионер: мебель — фанера, техника — как в доме престарелых. Деньги куда деваешь? В чулок складываешь, что ли?
— Как ты сюда проник? И зачем? — Хромов немного побледнел. Он все еще никак не мог прийти в себя после этой неожиданной встречи.
— Как проник… Через окно. У тебя окно открыто… Слушай, Хромов, тебе что, «папа» совсем ничего не отстегивает, даже никаких крох от него не перепадает? Ты же его правая рука! Ты же его мозговой центр!
— Какие крохи? Что он мне отстегивать-то должен? — вопросы визитера начинали раздражать Валерия Николаевича.
— Что-что… Ну ты ребенок! Пожилой ребенок! «Папа» такими делами крутит, а ты не догадываешься: иконки, антиквариат, «зеленые» текут рекой… И потом, он кино всякое интересное про начальство снимает, фотографии, понимаешь, в альбомчик клеит: картотеку на коллег делает. Скоро от всех пух да перья полетят, а иных даже на дыбу вздернут! Я имею в виду тех, кто разбоем на хлеб с икоркой прирабатывает. Что, ты не знал? Ай да Хромчик! На чем это я остановился? Ах да, на «папе». Да уж, нашему «папе» все нипочем: у него ведь документики всякие интересные. На него где сядешь, там и слезешь. Крутой, ничего не скажешь! Настоящая акула — зубы в пять рядов. Да и генерал у него, похоже, вот где! — гость вынул из кармана левую руку, сжатую в кулак. — А, может, и верно «папа» боится тебя испортить, поэтому все «бабки» себе забирает? Ты ведь, Валера,» травоядный. Тебе скоромного нельзя! — гость неприятно засмеялся, глядя на Валерия Николаевича злыми глазами.
— Зачем пришел? — Валерий Николаевич набычился. — Что надо?
— Какой быстрый! Все хочет знать! А ты-то сам зачем пришел?
— Вещи свои проверить. Я, между прочим, у себя дома, — Валерий Николаевич в упор смотрел на гостя, все еще не понимая, что тот хочет, но уже догадываясь, что дело принимает нежелательный и весьма опасный для него оборот.
— А туда, в конец улицы, зачем ходил? Что искал-то, вынюхивал что, Валера? — гость, оторвав спину от стенки, сел прямее. Пожалуй, чересчур прямо. Он был напряжен. Глаза его — холодные и злые — караулили каждое движение Хромова.
— Ах вот ты о чем? То-то я смотрю, примчался. Что, друг, жареным запахло? — Валерий Николаевич лихорадочно соображал, как ему выпутаться из этой становящейся смертельно опасной ситуации. Можно было бы, конечно, прикинуться ничего не понимающим дурачком, но этот гость вряд ли бы ему поверил. А можно было пойти ва-банк: подействовать на противника психологически — хорошенько нажать на парня, испугать его, мол, не рыпайся, брат, ты уже под колпаком, а я лишь исполняю поручение вышестоящего начальства.
— Паленым, Валера… Сильно запахло, доро… — гость не успел закончить фразы.
Хромов кинулся на него, нанося удар кулаком правой рукой, в котором была сжата связка ключей. Но противник ждал этого. Ноги и корпус его были подготовлены. Поэтому он успел отвернуть голову и, как на пружинках, отпрыгнуть в сторону. Удар Хромова пришелся в деревянную перегородку. Промахнувшись, Валерий Николаевич рухнул грудью на кровать, а коленями на пол. Гость же, моментально вскочив с кровати, нанес неловко поднимающемуся Хромову сильный удар кулаком в затылок, вернув его на кровать. После этого, чтобы подавить сопротивление хозяина дома, гость дважды сильно ударил его ребром ладони в основание шеи, затем, схватив его левой рукой за волосы и рванув на себя, нанес правой рукой тяжелый удар в челюсть поверженному. Хромов тяжело рухнул на матрас и замер.
— Ну что, Валера, выходит, ты меня вычислил. А раз вычислил, то извини: или ты, или я. Я, конечно, себя выбираю. Логично? — гость стоял в трех шагах от Хромова, направив на него дуло пистолета с глушителем.
Хромов медленно подобрал под себя колени и попытался встать. Он молчал. Мысли с огромной быстротой вращались в его мозгу, и с этой каруселью Валерий Николаевич ничего уже не мог поделать.
— Логично… — наконец выдавил он из себя, пытаясь хотя бы звуком, собственным голосом навести порядок в вышедших из подчинения мыслях.
